Мое сердце – бензопила

Не исключено, что Донну и Лану порубили в конце коридора, когда Джейд и Лета еще не проснулись, до того как Тео ворвался в комнату рядом с комнатой Леты, либо им досталось по паре пуль из двустволки Марса Бейкера. И детишек сложили в кучу в конце того же коридора… Нет, дело не в детишках. Даже голландская парочка, с которой все началось, сколько им было? Минимум девятнадцать. Иначе кто бы им дал в аренду американскую машину? После них были Дикон и Клейт, строители-работяги и все на яхте, отнюдь не детишки.

Может быть, Тео – Джейсон наших дней?

Кстати, Джейсон никогда не трогал детей – почему? У Джейд есть на этот счет свое мнение: он испытывал к ним смутную близость. Не просто по уровню развития… его последние хорошие воспоминания относились к лагерю. Хотдоги в столовой, поджаренный на костре зефир, негромкий смех с берега после отбоя.

С другой стороны, если дети для Тео неприкосновенны и последняя девушка – его собственная дочь, она навсегда будет для него ребенком, так? И как это сработает на воде, когда будут показывать фильм? Сможет ли он сдержаться, отшвырнет ли ее в сторону, чтобы вскрыть еще пару глоток, разрубить еще несколько плеч, отсечь еще побольше рук для подводной морозилки Иезекииля?

Если бы Джейд еще могла загадывать желания, если бы не потратила их все на то, чтобы привлечь на озеро Индиан слэшера, тогда она попросила бы только об одном – пожить еще немного. Побыть вместе с пруфроковцами, когда начнется фильм. Насладиться бойней, мысленно ее комментировать, но… теперь, когда она умирает, можно признаться, по крайней мере себе: слэшер в городе нужен ей для того, чтобы во время кровавого разгула он разделался с ее отцом. Не получится – Джейд убьет его сама, а Харди пусть думает, что это дело рук слэшера. Вероятно, Харди спустит все на тормозах, он недавно воспользовался той же уловкой, к тому же Открывашка Дэниэлс не дружит с законом.

Сейчас Джейд задохнется. Разве что грудная клетка сомнется раньше и осколки проткнут легкие насквозь. Она изо всех сил сжимает кулак – надо же так вляпаться! – стискивает зубы до крови. То ли собственной, то ли лосиной.

На глазах слезы – вот оно и пришло. Трудно себе в этом признаться, но, наверное, это конец. Скорее всего.

А все потому, что Джейд не довела дело до конца. Могла бы приложить больше усилий. Могла бы настаивать, а не сюсюкать и нянчиться, тогда ей удалось бы подготовить Лету гораздо лучше. Лету надо было просто похитить, привязать к стулу в Кровавом Лагере, включить телевизор и видеокассетник и заставить будущую последнюю девушку посмотреть все слэшеры, какие нужны, чтобы не сгинуть в пещере из гнилого мяса, которая вот-вот рухнет и погребет их заживо. Ведь слэшеры – просто прекрасные сказки, где принцесса оказывается упрямой воительницей, но как раз этого Лета и не увидела, так? Джейд вообще ничего не смогла ей показать, если честно.

Ты все равно лучше любой из них, мысленно говорит ей Джейд. Лета Мондрагон запросто запустила бы в слэшера мачете, лишила его бессмертия и справилась бы лучше любой последней девушки.

Но похитить ее Джейд не додумалась и теперь сидит здесь вместе с ней – или с ее трупом. Для Леты это благо. Может, оно и правильно, что судьба отвела Джейд еще несколько минут жизни, чтобы она пропиталась этим прогорклым рагу, которое вполне заслужила, утонула в этой каше из своей несостоятельности.

– Что поделаешь, – бормочет она с трудом, и ей приходит в голову немыслимое: всем было бы лучше, если бы она истекла кровью в том каноэ, в пятницу, тринадцатого числа. Или нет, другая фантазия, более реальная: награду за школьные успехи ее отец получает за неделю до того, как улыбнется Кимми Дэниэлс. Тогда Джейд вообще не появилась бы на свет, и всем жилось легче. Она никогда не попала бы под ослепительно холодные брызги глиссера Харди, не нашла бы в мусорном баке кассету с «Кровавым заливом», не посещала бы «Станцию шалавы», не оставалась после занятий в наказание за плохое поведение, не маялась на уроке истории, не сбегала бы в Кровавый Лагерь, не возвращалась бы, понимая, что ничего не пропустила, – и не лишила бы жизни многих людей, накликав на эту прекрасную маленькую долину слэшера.

Джейд дышит быстро и беспорядочно. Вот и конец. В глазах начинает мерцать. Ни факты из жизни слэшеров, ни запоздалые извинения последний вздох не отсрочат. Вот еще одно подтверждение тому, что ее затягивает в другую, более жестокую реальность – тяжелый труп, в который она впечатана, вдруг извивается по синусоиде, потому что готов подняться и убежать в загробный мир лосей, где сплошь трава и холодный солнечный свет.