Мое сердце – бензопила

Вместо желтой бочки она видит тупой серебристый нос невесть откуда взявшейся лодки, которая беззвучно надвигается прямо на нее. Не успев схватить ртом воздух – нет времени, – Джейд ныряет, машинально прикрыв голову руками, чтобы волосы не запутались в лопастях, и тут же понимает, что череп голый.

Небольшая лодка с электромотором проплывает мимо, буравя воду, поднимает легкий вихрь из пузырьков прямо у лица Джейд. Будто в озеро беззастенчиво ворвался утилизатор отходов – последнее, что видит Джейсон в «Новой крови». Джейд крутится в воде, следит за лодкой, пока та не исчезает во тьме, и… полторы недели назад, когда она стояла в тени, следя за вечеринкой у Баннера Томпкинса… она была права, так? Именно на этой лодке с моторчиком Тео Мондрагон под покровом ночи перебрался на другую сторону озера. Если плывешь на такой штуковине, а борта затемнены, может показаться, что ты идешь по воде.

Джейд выныривает через секунду после того, как алюминиевый остов исчез, хватает ртом воздух, зрение плывет от нехватки кислорода, но она уверена в своей правоте, ей сразу стало легче.

Это он! Джейд ошиблась насчет Леты, все просчитала неправильно. Но сейчас это не важно.

– Как раз вовремя, – бросает она вслед Тео Мондрагону и смотрит, как тот совершает невозможное: поднимается на носу лодчонки, как Джордж Вашингтон, переправляясь через Делавэр, – такой плакат висит в классе мистера Холмса, так и висит, даже после того как Джейд пририсовала ему глаза сиротки Энни. На плакате вдоль ноги Джорджа Вашингтона, готовая к бою – длинная искривленная сабля.

У Тео Мондрагона в руке – мачете, Джейд забыла сказать Лете, что таким же, спасая «Косатку», орудует Квинт. Мало того, что Тео Мондрагон стоит, не управляя мотором, – сама лодка, в отличие от посудины Джорджа Вашингтона… идет под воду?

Потому что, понимает Джейд, он плывет на лодке с пробитым корпусом. Перенеси он центр тяжести к корме, нос задерется над водой и большая дыра окажется в воздухе. Видимо, Тео Мондрагон решил, что лодка и так вырулит. Ведь всякий раз, когда он рискует при покупке акций, при очередном слиянии, поглощении, на заседании совета директоров, его риск окупается.

Лодку затапливает, и он делает шаг вперед, хочет двигаться дальше, идти по воде и начать кровавую жатву, значит… Что это значит, Джейд понятия не имеет.

Человек стоит на поверхности озера! Ее мир готов рухнуть, но, по счастью, удержать равновесие человеку не удается, он падает в воду, и его голова, как и голова Джейд, движется к берегу. Он опережает ее ярдов на сорок, и его подбородок, наверное, пока не дрожит от холода.

Джейд пытается не потерять его из виду, отследить, в какую часть толпы он вплывет, но потом снова дергает головой назад – вдруг большой белый лебедь размолотит ее педалями? Повернувшись к толпе, она находит в воде голову-поплавок, но рядом с ней – еще две…

– Нет! – кричит Джейд, пытаясь выбраться из воды.

На мгновение она увидела – на девяносто процентов – блеск очков на лице, которое едва держится над водой. Желтые очки-консервы.

Стрелковые Очки!

Неужели он тогда ушел на глубину, и золотые гвозди Тео Мондрагона его не достали? На той стороне озера дно круто уходит вниз. Просто обрывается.

Он жив!

Рядом еще две детские головки, он тащит их за собой – это близняшки, Синнамон и Джинджер. Дочери Марса Бейкера. И Стрелковые Очки спасает их, плывя через озеро неизвестно сколько часов, потому что… он ведь не последняя девушка, так? Не потому, что парню быть последней девушкой не положено, а потому что… Если человек с мачете – все-таки Тео Мондрагон, значит, и Лета может быть тем, кем ей быть суждено. По крайней мере по замыслу Джейд.

Тут в голове Джейд всплывают слова Леты: это настоящий мир, а не кино. Настоящий мир не живет по строгим правилам. Он живет так, как живет. И ты не можешь выбрать жанр на свое усмотрение. Разве не этим Джейд все время занимается? Громоздкую вереницу из трупов пытается превратить в кино, чтобы и ей досталась хоть эпизодическая роль? Чтобы и от нее хоть что-то зависело?

Если так, все ее сочинения насчет слэшеров – самообман, а не подготовка к ночи, которую она должна пережить. И если она спасется, то будет знать: никакого цикла слэшеров никогда не было, самих слэшеров не существует, они лишь выдумка – и что это будет за жизнь?

Джейд закрывает глаза, яростно мотает головой, сжимает кулаки у лица и уходит под воду, не зная, плачет она или нет. Когда висишь под поверхностью воды, кажется, что в мире полная тишина… Что это она слышит?

Хор? Иезекииль еще там, в Утонувшем Городе, проводит последнюю мессу? Но если это правда, если Джейд на самом деле слышит музыку, тогда… Тогда правдой может быть и все остальное, так?

Она тянется вверх, борется с водой, выныривает в третий раз, легкие изголодались, перед глазами туман, из носа течет, кожа онемела.

Джейд барахтается, барахтается, хочет подпрыгнуть, чтобы лучше видеть, а зубы стучат то ли от холода, то ли от возбуждения.