Мое сердце – бензопила

Я вот о чем: очень скоро, возможно, на нашей ежегодной вечеринке Четвертого июля, Пруфрок превратится в тот самый кровавый залив, это я тебе обещаю. Не буду ничего объяснять про розыгрыши, месть, отвлекающие маневры, последних девушек и раскрытие преступлений – просто приложу свои сочинения и интервью, которые я написала для мистера Холмса, нашего преподавателя истории, и в виде бонуса статью о фильме «Челюсти», там тоже есть кое-что важное. Эти тексты могут стать твоей библией, картой, путеводителем и евангелием. Просто скажу так: голландский парень, которого ты выудила из озера, – не конец, а только начало.

Насчет конца: никто, даже такой эксперт по слэшерам, как я, не может предсказать его итог на ранней стадии, но по правилам тот, кто начал рубить шеи, будет маскироваться под что-то, чего мы и так уже боимся. Здесь, на озере Индиан, эта пугалка – Стейси Грейвс. Два года назад я верила в Стейси Грейвс на сто процентов, а сейчас понимаю: эпоха сверхъестественных слэшеров с Майклом, Джейсоном, Фредди и Чаки – Золотой Век, ушедший в прошлое. Его сменил век Призрачного Лица из «Крика», век «Валентайна», теперь это люди в масках, которые пришли мстить.

Но ты все равно должна узнать о Стейси Грейвс – Озерной Ведьме. Поэтому прилагаю интервью про нее. Если хочешь поговорить подробнее, мой номер – внутри «Кровавого залива».

Безмолвный гнев

Когда Джейд, погасив свет, выходит из библиотеки – у уборщиков есть ключи на все случаи жизни – и сосредоточенно приподнимает стеклянную входную дверь на провисших петлях, чтобы задвинуть засов, темноту взрезает мужской голос – и спина ее выпрямляется, в венах вскипает адреналин, мозг паникует, из горла рвется крик, который она едва успевает проглотить.

– Я уж подумал, Конни опять с мужем погрызлась, – раздается скрипучий голос из ниши для возврата книг возле двери. – И решила тут переночевать.

Джейд закрывает глаза – зачем это ей сейчас? Надо было уйти через черный ход. Надо было заночевать в комнате отдыха или накрыть монитор компьютера, на котором она писала, большой картонной коробкой. Она забыла, что Харди всегда заканчивает рабочий день последней сигаретой на скамейке у озера, той, что носит имя его дочери. От библиотеки – рукой подать… Или ногой.

– Шериф…

– Но потом я заскочил к Конни, – продолжает Харди в своей манере доброго дяденьки, – и обе машины на месте, понимаешь? В окошке гостиной голубой свет – значит, по телику идет какое-то шоу.

– Она смотрит «Место преступления», – уточняет Джейд, и засов, наконец, защелкивается и будет держать уставшую дверь несколько часов, что еще остались от ночи.

– Да? – Харди явно настроен поболтать. – Надеюсь, ты все следы замела?

Джейд прекрасно понимает, что нужно следовать за ним, когда он отталкивается от стены, стреляет зубочисткой в кусты и враскачку идет к своему «Бронко», ярко-белому пятну во мраке.

– Что это у тебя? – спрашивает он о пачке листов – еще теплые после принтера, они сворачиваются от дуновения ночного ветерка.

Джейд не отвечает, Харди оборачивается, оценивая обстановку, и протягивает руку. Джейд повинуется – жизнь кончена! С вами было весело, но мне пора в ад, до скорого. Мой тайный дневник зарегистрируют как улику, которой запросто хватит, чтобы предъявить мне обвинение по шести пунктам, не последним из которых будет выдача желаемого за действительное.

Харди останавливается на бугристом тротуаре, надевает бифокальные очки и читает первую строчку на первой странице: «Была у нас одна такая. Это я про себя, мистер…» Холмс?

Знак вопроса и наигранная драма – Харди это любит. Он смотрит на Джейд поверх очков, переходит к следующему сочинению – Джейд каждое из них скрепила степлером, чтобы Лета не запуталась:

– «Не расстраивайтесь, мистер Холмс. Про последнюю девушку знают не все»? Что еще за «последняя девушка»?

– Это просто сочинение, для урока истории, – объясняет Джейд, совсем поникнув.

– «На самом деле, сэр, нельзя сказать, что слэшер – это что-то невозможное или бывает только в кино», – читает Харди дальше, с особой силой делая ударение на слово «сэр», сбрасывает с глаз очки, и те повисают на ремешке, почти не подпрыгивая. Джейд знает, потому что смотрит именно на них, не на лицо шерифа.

Он тоже смотрит на нее.

– «Слэшер?» – наконец спрашивает Харди.

Мысленно давая задний ход, Джейд натыкается на яму, в которой всегда собиралась похоронить свой школьный аттестат, и достает последний козырь – все, что у нее есть для спасения своей жизни в Пруфроке.

– Летнее задание для Шерлока, – бормочет она, глядя на черные-пречерные воды озера Индиан.

Аве, Мария, лети в небеса, пончики верят в твои чудеса – ничего другого у Джейд в этом мире сейчас нет. Так звучит ее первая, она же последняя молитва.