Мое советское детство

И вот он находит. Комнатка. И слепец, сидящий за столом, недоверчиво поднимает голову на звук шагов…

- Кто вы?

- Я Петр Брок!

И вдруг у меня что-то включилось. Все ожило. Ух, как я читал! Ух! «Дом в тысячу этажей» это была невероятно масштабная, потрясающая картина мира и мифа. Меня впечатляло все – и слепые строители, живущие на питательных таблетках, взаперти, и бетон легче воздуха, крепче стали, блестящий на солнце так, что выжигал глаза, из солиума строили космические корабли, и тысячи планетных систем были освоены… и все это оказалось гигантской аферой… Спойлер. И комнаты с глазами в потолках. И старящий газ… И принцесса, ставшая рабыней для танцев. И сыщик Брок, ставший сыщиком, потому что забыл прошлое и ставший невидимым, а надо выбрать, кем быть сейчас – так почему же не героем? И продавец ядов, и продавец звезд, и восстание рабов на верхних этажах дома… и сам господин-бог Муллер. И желтый треугольник, нарисованный на ладони, давящий на мозг, вызывающий галлюцинации о тифозном бараке…. Ян Вайсс щедро рассыпал в своей книге идеи и образы. Ох, какая это была книга! А недавно я ее нашел и перечитал – именно в том издании, что была у меня. И это до сих пор прекрасная книга. Чудо в ней точно есть и --осталось.

5. Экспансия, Юлиан Семенов

Книга непростая. Я считаю, что из всей серии романов о Штирлице – она лучшая. Бабушка выписывала «Роман-газету», у нее хранились выпуски за много лет. Однажды летним утром, я был еще подростком, я взял из огромной стопки журналов «Роман-газета» первый выпуск «Экспансии». И начал читать, просто на пробу – будет мне интересно или нет. И уже начало, с необычной рубленой подачей, без всяких объяснений и расшаркиваний, но мерным кристально чистым слогом вводящее в круговорот событий, меня заинтриговало.

Эта книга научила меня мыслить. Я учился так же четко и кристально выстраивать фразы, как это делает Штирлиц (и Семенов вслед за ним). Как герой думает. Что видит. Отмечает детали. Как оценивает. Как просчитывает ситуацию (тут уместно вспомнить «Момент истины» Богомолова) и строит гипотезы.

Отдельное испытание – и удовольствие, это документальные вставки. Стенограммы допросов и телефонных разговоров. Справки и информация к размышлению.

Юлиан Семенов через судьбу Штирлица рисует, как возрождается после окончания войны нацизм и фашизм. Как его старательно спасают и реставрируют вчерашние союзники. И как трудно этому противостоять.

6. Джен Эйр, Шарлотта Бронте

После нескольких мужских романов (хотя вот «Час Быка» тоже слегка клонит в женскую сторону) добавлю роман, который считается чисто женским. Но я люблю его с первого прочтения.

Тут было все просто. Я гостил у бабушки с дедом на Урале, в городе Кунгур. И вечером они ушли спать, а я решил еще чуть-чуть почитать перед сном. И выбрал книгу наугад – у бабушки была большая библиотека по тем временам.

Забрался в кровать, удобно устроил и открыл первую страницу. Начал читать. И уже через несколько страниц я почувствовал, как холодок пробежал у меня по спине. Когда через некоторое время мне понадобилось сбегать в туалет, это оказалось тем еще испытанием.

Мне было жутко идти в темноту. Словно призраки дома Рочестеров были где-то рядом.

Я прибежал обратно, в свет спальни, забрался под одеяло. И продолжил чтение. Оторваться было совершенно невозможно.

История бедной и некрасивой, но умной и с твердым характером гувернантки Джен, приехавшей в загадочный дом, где обитает злой и с виду неприветливый мистер Рочестер. И где по ночам бродят жуткие призраки и горят подожженные кровати…

Я читал до утра и закончил, когда вокруг было совсем светло. Какое невероятное ощущение дарит тебе хорошая книга! Словно мир вокруг стал намного больше. И красочней. И добрее.

Перечитывал сотню раз, наверное. И буду перечитывать еще не раз. Атмосфера дома мистера Рочестера... безумие... любовь... верность... побег... и призраки. Шарлотта Бронте написала книгу на все времена. Нет, не «женскую». А общечеловеческую.

7. Фаворит, Валентин Пикуль.

Я застал времена, когда о Пикуле начали говорить с презрением. Мол, графоман и псевдоисторик, он все выдумал, а его образы карикатурны, а язык ужасен.

Думаю, это какой-то другой Валентин Пикуль. Не мой. Мой Пикуль был из юнг северного флота, ставший впоследствии великолепным писателем. Патриотом, чей патриотизм не в лозунгах, а в удивительном чувстве боли за свою Родину и гордости за прекрасных людей, сражавшихся и умиравших за нее. Романтиком, который написал «Крейсера» и «Честь имею». Мой Пикуль написал «Фаворит».