Читаем «Мое утраченное счастье…». Воспоминания, дневники полностью

И в это же время у Пренана начала вырабатываться совершенно несправедливая враждебность к Pacaud, на котором лежали все административные и научные дела по лаборатории. Будучи крайне добросовестным человеком, он хотел знать мнение патрона, хотя бы по важнейшим делам. Каждое, даже маленькое, дело требует не менее трех минут на изложение, обмен мнениями и решение, и если патрон отсутствовал десяток дней и накопилось 20 дел, то разговор требуется, по меньшей мере, на час, а утомленный Пренан желал бы вбить все в десять минут.

Кроме того, по кредитам, распределениям всяких материальных благ влиятельный патрон получит у декана или в министерстве то, чего не дадут скромному Pacaud. Зная это, Pacaud считал себя обязанным подчеркнуть, что хорошо бы Пренану побывать у декана, позвонить в министерство, а переутомленный Пренан смотрел на него с ненавистью, как на злейшего врага. Сколько раз нам приходилось указывать Пренану на его несправедливость, напоминать, как в его отсутствие Pacaud защищал интересы лаборатории и патрона, всегда — с большим мужеством и большим тактом. Пренан бормотал в ответ: «Да-да, я это знаю, я это помню», — но его корежило от звука шагов Pacaud, и он, как мальчик, искал, куда бы спрятаться.

С тех пор многое изменилось, и сейчас, когда вот-вот Pacaud получит профессуру в провинции[1298], Пренан начинает понимать, каким ударом для лаборатории будет его уход. Но это — теперь, а тогда, в конце 1945 года, лаборатория была оставлена на произвол судьбы. Начинающие научные работники не получали никакого руководства и разбегались: никто ими не интересовался и не занимался, кроме тебя. Твоя собственная работа страдала по той же причине, и ты много раз подумывала о переходе в другую лабораторию. Какую же? Пренан, по крайней мере, был честен и благожелателен, а сколько случаев научного бандитизма пришлось нам перенаблюдать[1299].

1946 год

В этот год мы перешли после всех потрясений, и он начинался в благоприятных условиях. Ты возобновила вполне свою работу в Сорбонне, а я вошел снова в темп моих было покинутых исследований. Понемногу разыскивались старые друзья, далеко не все.

Ты встретилась в Сорбонне с твоей товаркой годов учения — бывшей M-lle Nedeler (Debora, Deb, как ты ее называла), а ныне M-me Schachter. Она бывала у нас и даже ночевала в 1929 году на нашей первой парижской квартире — 3, rue Bellier-Dedouvre (13)[1300]. После экзаменов она исчезла и теперь вдруг появилась как уже готовая научная работница. Ее специальность, гидробиология, превратила Deb в ассистента другого нашего знакомого, M. Georges Petit, когда-то — ассистента в Museum d’Histoire Naturelle[1301], а ныне — профессора зоологии в Марселе и директора лаборатории по изучению интереснейшей области Camargue[1302]. Deb вышла замуж за своего соотечественника, румына, как и она, доктора Schachter — невролога, психиатра и тоже научного работника.

Другая встреча была с молодым инженером, сыном нашего приятеля — инженера Virvaire, с которым мы познакомились через Маргариту Бенуа и которых потеряли из виду с 1936 года, после их переезда в Алжир. В то время Поль был шалопаистым мальчишкой, поклонником всяких фашистов — французских и иностранных. Это увлечение разделял со своей мамашей, которая любила повторять: «Ах, Дорио, Дорио! Какая динамичность, какая сила!» — и сын повторял все за ней. В 1936 году они, конечно, приветствовали гражданскую войну в Испании и вмешательство Италии и Германии, не понимая, что разгром Испанской республики — этап на пути к разгрому Франции.

И вот, приехав на чаепитие в воскресенье 3 февраля к Бенуа, мы встретили там гигантского молодого военного. Поль, который проделал вместе с генералом Леклерком весь кружной путь из Африки в Сицилию и из Сицилии в Италию, прополз с англо-американской армией по итальянскому «сапогу», добрался до Тулона и прошел к северу вслед за отступающими немцами, на этот раз понравился нам гораздо больше, но я все-таки сконфузил его вопросом, что он думает теперь о Дорио. Любопытны были его тогдашние настроения: крайнее раздражение против англичан и американцев, рассказы — с тысячей примеров в подтверждение — об их военной неспособности, эгоизме, снобизме, жадности, и наряду с этим — боязнь социальной революции и жажда нового фашизма. Я все-таки думаю, что сейчас он, вероятно, на 100 % придерживается атлантической ориентации[1303].

В середине января, при содействии Пренана, ты вместе с Тоней побывала в Учредительном собрании. Я не пошел, потому что меня никогда не прельщали болтливые зрелища. К тому же, с парламентской точки зрения, день был не из больших, и ваши впечатления были окрашены в разочарование.

Перейти на страницу:

Все книги серии Россия в мемуарах

Воспоминания. От крепостного права до большевиков
Воспоминания. От крепостного права до большевиков

Впервые на русском языке публикуются в полном виде воспоминания барона Н.Е. Врангеля, отца историка искусства H.H. Врангеля и главнокомандующего вооруженными силами Юга России П.Н. Врангеля. Мемуары его весьма актуальны: известный предприниматель своего времени, он описывает, как (подобно нынешним временам) государство во второй половине XIX — начале XX века всячески сковывало инициативу своих подданных, душило их начинания инструкциями и бюрократической опекой. Перед читателями проходят различные сферы русской жизни: столицы и провинция, императорский двор и крестьянство. Ярко охарактеризованы известные исторические деятели, с которыми довелось встречаться Н.Е. Врангелю: M.A. Бакунин, М.Д. Скобелев, С.Ю. Витте, Александр III и др.

Николай Егорович Врангель

Биографии и Мемуары / История / Учебная и научная литература / Образование и наука / Документальное
Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство
Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство

Не все знают, что проникновенный лирик А. Фет к концу своей жизни превратился в одного из богатейших русских писателей. Купив в 1860 г. небольшое имение Степановку в Орловской губернии, он «фермерствовал» там, а потом в другом месте в течение нескольких десятилетий. Хотя в итоге он добился успеха, но перед этим в полной мере вкусил прелести хозяйствования в российских условиях. В 1862–1871 гг. А. Фет печатал в журналах очерки, основывающиеся на его «фермерском» опыте и представляющие собой своеобразный сплав воспоминаний, лирических наблюдений и философских размышлений о сути русского характера. Они впервые объединены в настоящем издании; в качестве приложения в книгу включены стихотворения А. Фета, написанные в Степановке (в редакции того времени многие печатаются впервые).http://ruslit.traumlibrary.net

Афанасий Афанасьевич Фет

Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары