Могикане Парижа

Не стоит и говорить, что в продолжение всей кампании 1809 года, начиная с победы при Аренсберге и кончая взятием Ваграма, как генерал, так и его адъютант являли чудеса храбрости. Только в конце последнего дня битвы генерал Ламот Гудан получил очень опасную рану осколком гранаты в бедро. Ему хотели ампутировать ногу, но он твердо объявил, что, если ему суждено умереть, он умрет не калекой, и эта решительность спасла его ногу от опасности быть отрезанной. Император, желая наградить генерала за его заслуги и видя невозможность дать ему лично почетное поручение, потому что он еще не покидал постели, отправил его адъютанта, графа Раппа, свезти в Париж весть о победе при Ваграме.

Адъютант уехал в тот же вечер и через семь дней был в Париже. Он приехал как раз вовремя, чтобы возвестить о великой победе, и, кроме того, как награду за утомление, принять на руки прелестнейшего ребенка – девочку, которую подарила черкешенка заслуженному французскому генералу спустя восемь месяцев после свадьбы.

– О, дядя!

– Друг мой, числа числами, не правда ли? Генерал женился на принцессе, которую сопровождал его адъютант, 25-го октября 1808 года, ребенок родится 13-го июля 1809 года, это составляет ровно восемь с половиной месяцев. К тому же тут нет ничего поразительного, учебники и доктора утверждают, что роды могут пройти совершенно благополучно и на седьмом месяце, тем более возможен счастливый исход через восемь с половиной. Так и случилось, доказательством чего служит то, что маленькая девочка и есть известная тебе Регина, которую назвали при крещении именем ее матери, переиначив его на французский лад, как было и с именем матери.

– Но, дядя, вы хотите всем этим сказать…

– Я ничего не хочу больше сказать, не заставляй меня договаривать.

– Что Регина – дочь…

– Генерала де Ламот Гудана, против этого не может быть возражений: Pater est quem nuptia demonstrant!

– Но что же может побуждать графа Раппа сделать эту подлость?

– У Регины миллион приданого.

– Но и годовой доход этого негодяя приближается к двадцати пяти тысячам ливров.

– Тогда у него будет семьдесят пять тысяч ливров, а так как после смерти генерала и принцессы Регина получит еще два миллиона, то доход его будет равняться ста семидесяти пяти тысячам ливров.

– Но ведь это значит, что Рапп – презренный злодей.

– А кто тебя убеждает в обратном?!

– Что генерал соглашается на этот брак, ничего не зная, – это понятно; но как же принцесса допускает, чтобы дочь ее вышла замуж за…

– О, боже мой, любезный друг, да это повторяется сплошь и рядом. Ты не можешь понять, как тяжело людям, обладающим огромным состоянием, передавать его в чужие руки. Потом надо принять во внимание, что положение принцессы ужасно: она больна одной из нервных болезней, которая приковывает ее к постели. Она дошла до того, что не может переносить дневного света, в комнате ее царствует постоянный мрак, и так она проводит целые дни. Может быть, она вовсе и не знает, что Регина выходит замуж.

– Но вы, стоящий так близко ко всей этой истории, неужели вы хладнокровно допустите, чтобы это преступление совершилось перед вашими глазами?

– Да разве это меня касается? По какому праву, наконец, вступлюсь я?

– По праву всякого честного человека, обязанность которого предупредить всякое незаконное деяние.

– Чтобы обличить незаконность известного деяния, нужны доказательства. Кроме того, не существует закона, который преследовал бы подобное преступление.

– Но я, я…

– Ты поступишь так же, как и я: ты будешь спокойным свидетелем.

– Нет, нет и нет!

– Видишь ли, друг мой, – продолжал генерал, – существует пословица, что между деревом и его корой пальца класть не следует, и это очень мудрая пословица. Кроме того, все, что я тебе сейчас изложил, – только праздные толки.

– О! И этот господин будет министром.

– Если я подам за него голос.

– Он не женится на Регине, дядя, это преступление не будет совершено!..

– Милый друг, через неделю Регина де Ламот Гудан будет графиней Рапп.

– Я говорю вам, что этой свадьбе не бывать! – повторил Петрюс, вставая.

– А я вам говорю, – возразил с достоинством генерал, – я вам говорю, милостивый государь, что вы сядете и будете меня слушать.

Петрюс снова опустился в кресло.

Генерал встал и оперся на спинку кресла, на котором сидел Петрюс.