Могильный Алхимик

Постепенно вдоль дороги начали появляться белые амариллисы. Их становилось все больше, пока, наконец, впереди не показалась огромная поляна, усеянная этими остролистыми цветами, точно снегом. Она выглядела освещенной теплым светом солнца, словно затмение здесь не властвовало. В центре возвышалась гигантская липа с полосатым, как пчелиные брюшка, стволом. На ветках в порывах ветра трепыхались мелкие листья и желтые пушистые цветки. В воздухе царил сладковатый аромат, будоражащий аппетит. Феликс даже пожалел, что не взял перекуса.

Только когда они вышли на поляну, он увидел, что вокруг кроны парят тысячи золотистых мерцающих конфетти. Лишь приблизившись, он разглядел их крошечные полупрозрачные лапки и не сразу заметил, как стелющийся меж цветов плющ обвил его ногу. Поежившись, Фел дернулся изо всех сил и быстро нагнал Нарину, которая уже приложила ладонь к могучему дереву и прошептала сущую, по его мнению, абракадабру. В стволе с треском появился тесный проход с лестницей. Нарина кивнула Феликсу, и он с опаской стал подниматься, вздрогнув, когда кора за их спинами срослась обратно, будто зарубцевавшаяся рана.

Феликс почувствовал себя в солярии: по стенам стекал янтарный вязкий мед, сияющий, словно жидкие лампочки, а запах стал приторным. Он решил, что если выживет и вернется на Землю, то обязательно использует увиденное для создания какой-нибудь компьютерной игры.

Лестница вывела их на площадку вокруг необъятного ствола, теряющуюся среди пушистых ветвей и увешанную лианообразными мостами. Они вели к другим кронам, в которых скрывались домики-башенки с отделкой из листьев. Нарина направилась к одному из них. Вокруг него порхали сине-голубые и зеленовато-фосфорные бабочки с рельефными крыльями, оставляя за собой невесомую блестящую пыльцу. Оттуда же доносилось пение птиц, жужжание насекомых и стрекот цикад.

Когда они подошли ко входу, увешанному крупными бутонами, горящими, как фонари, бабочки на миг окружили их, но все же пропустили дальше. Дверь в виде кленового листа была открыта, и Нарина лишь раздвинула занавески из лиан с пышными разноцветными пионами, от которых почему-то пахло ягодами. Фел нырнул в темноту следом за Нариной и тут же грохнулся на пол, запутавшись ногами в какой-то мохнатой колючей на ощупь пряже. Сердце его бешено заколотилось, когда он осознал, что оказался на многослойной груде волос.

– Проклятые пеньки! Ух, я вам покажу… – из соседнего освещенного помещения донесся ворчливый, но добродушный женский голос. Феликс подумал, что именно таким нужно озвучивать детские сказки, вскочил и поспешил за Нариной к дверному проему на границе света и темноты.

– Да уж, стареем мы, Ри́на, – протянула тучная женщина, даже не оглянувшись, когда гости вошли в просторную комнату. Фел понял, кому принадлежал длинный хвост волос, раскинувшийся аж до выхода. Незнакомка пыталась расчесать пышную копну гребешком ручной работы, то и дело вытаскивая из шевелюры ветвистые корешки.

– Ну, в моей голове коренья еще не завелись, – с иронией парировала Нарина.

– Спорно, моя дорогая. Спорно, – женщина усмехнулась и, наконец, обернулась. – Рада приветствовать в своей обители саму Рину Индигониа́нскую и…

Она бросила цепкий, пронзительный взгляд на второго гостя.

– Сиврес. То есть Фел, – он почему-то очень смутился и занервничал. – В смысле, меня так зовут. Очень приятно, мадам… леди… арона…

– Ой, Со-Здатель упаси, – весело отмахнулась хозяйка. Сеть морщинок делала ее похожей на старушку-волшебницу. – Зови меня просто Матушка Ле́тта, мальчик. Как ты изменилась, моя дорогая, – сказала она Нарине, – а, казалось бы, только вчера бегала по моим лесам со своей подружкой Ха́ми… Хотя нет, это было позавчера, а вчера ты приходила с весьма выдающимся молодым человеком. Чудаковатым таким, но симпатичным. Как там у вас с ним? – она лукаво улыбнулась.

– Матушка Летта, давайте не будем о моей личной жизни, – Нарина покосилась на Феликса. – У меня к вам важный вопрос. Могли бы вы помочь?

– Зависит от специфики вопроса, девочка моя, – она кивнула в сторону большого окна и резного круглого стола, заставленного блюдами с фруктами, овощами и ягодами.

Не успел Фел справиться с удивлением и мыслями о возрасте Матушки Летты, называющей пожилую Нарину девочкой, как хозяйка громко щелкнула пальцами. Тотчас ее длиннющие локоны зашевелились, приползли из соседней комнаты и закрутились в объемную прическу с редкими мятно-бирюзовыми цветами нефритовой лозы. Среди них кое-где виднелись невычесанные корешки.

– Ни́я, детка, поди сюда! – крикнула она в сторону третьего помещения, откуда доносился запах свежей выпечки.

Послышались звонкие шажки, и в центральную комнату вбежала девчушка с копной кудрявых темно-русых волос, похожих на аппетитные крендельки. Из них, словно из клумбы, торчали ароматные полевые цветы. Девочка показалась Феликсу ровесницей Лиар, но чудаковатой и неуклюжей – Ния влетела в спину Матушки Летты и плюхнулась на пол, уронив исписанные пергаменты.

– Ой! – Она потерла голову и засунула за ухо серое гусиное перо. – Извините, пожалуйста, Мана.