Могильщик

Чтобы завоевать Димпл, понадобилось три недели, и сам мистер Ньюмен помог этому.

Димпл жила в своем доме на вершине и отсутствовала в городе уже несколько дней. Наконец однажды она спустилась вниз, и когда Мьюл вошел, чтобы съесть свой ланч, и увидел ее, сидевшую на стуле рядом с мужем. На ней были только шорты и открытая на груди майка-безрукавка, не доходившая до пояса, и она выглядела потрясающе молодо. Мьюл услышал, как она сказала Ньюмену:

— Мексиканца нет в его хижине. Наверное, ушел в город.

Мистер Ньюмен отодвинул в сторону свою газету и с

нежностью взглянул на жену.

— Индейцы сегодня получили правительственное пособие, — сказал он. — Панчо, скорей всего, помогает им пропить деньги.

— Но он обещал починить мне балкон! — она старательно делала вид, что не замечает Мьюла. — Я найму кого-нибудь другого.

— Мьюл, не хочешь подзаработать? — громко спросил мистер Ньюмен.

Мьюл пожал плечами.

— Ладно. Почему бы и нет? — с деланым безразличием отозвался он.

Но Димпл попыталась уклониться:

— Я, пожалуй, подожду Панчо. Не знаю, право...

Мистер Ньюмен не любил нерешительности. Он снова

взял газету.

— Сегодня у Мьюла выходной, — сказал он, — забирай его, пусть починит тебе балкон.

У нее была машина с откидным верхом. Она молча вела ее по улицам, очевидно, сожалея, что затеяла все это. Солнце золотило ее обнаженные руки, плечи и ноги, и она явно нервничала, сидя рядом с незнакомым мужчиной.

— Ты ведь знала, что у меня сегодня выходной? — спросил Мьюл.

— Нет, — солгала она.

Они свернули на дорогу, ведущую вверх на вершину горы.

— Как давно ты замужем за стариком?

— Двадцать лет.

— Ты, наверно, была еще совсем ребенком.

— Я никогда не была ребенком.

Он откинулся на сиденье и закинул руки за голову.

— Откуда ты родом?

— Я родилась в хижине у болот Миссисипи, — в ее голосе прозвучал вызов, — ходила за скотиной с тех пор, как смогла поднять ведро с помоями, пробираясь по утренней росе вся искусанная комарами.

Они некоторое время ехали молча.

— Когда мне исполнилось тринадцать, отчим купил мне туфли и пару дешевых колготок и стоял в дверях спальни, глядя, как я их натягиваю. Я понимала, что настало время уходить прочь.

Дорогу пересекли в красивом прыжке несколько оленей и скрылись в лесу.

— Где ты подцепила своего старика?

— Я отправилась на запад, подрабатывала где могла, в основном в ресторанах. Ньюмен дал мне работу. Он был первым, кто отнесся ко мне по-человечески.

— Есть дети?

— Нет.

Они взбирались все выше к голубым небесам.

— Сколько у него денег, не знаешь? — спросил Мьюл.

— Полмиллиона. Может, побольше.

— Если с ним произойдет несчастье, все достанется тебе?

-Да.

Теперь дорога шла через сосновый лес, стало темнее. Цепляясь за свое прежнее прочное положение порядочной женщины, зная, что оно ускользает от нее, она сказала:

— Но он очень добр ко мне. Он любит меня. И я его люблю.

— По-своему.

— Я его люблю, — упрямо повторила она.

— Конечно, — кивнул он. — Конечно.

Они миновали домик смотрителя, где жил непутевый Панчо, и подъехали к огромному дому, стоявшему в тени громадных сосен на крутом обрыве над каньоном. Вошли в дом. Мьюл довольно оглядывался по сторонам на окружавшую его роскошь: скоро все это будет принадлежать ему.

— Да, тебе повезло, — сказал он, — это гораздо лучше, чем кормить свиней.

Он бродил по пустынным большим комнатам, где Димпл в одиночестве провела последние двадцать лет, пока ее старый муж зарабатывал и подсчитывал внизу, в городе, деньги.

— Где балкон?

Это был выступ без крыши, простиравшийся прямо над голубой бездной каньона. На него вела дверь из кухни. Мьюл стоял на солнце с молотком и гвоздями в руках, глядя вниз, в пятисотфутовую пропасть, где виднелись верхушки деревьев. Когда Димпл появилась в дверях, он ей подмигнул.

— Кое-что надо подправить в полу.

Она молча повернулась и скрылась в полумраке кухни. Но он знал, что она следит за ним и что она вернется, как только придумает объяснение. Димпл слишком долго жила в одиночестве. И она появилась снова.

— Смотри, осторожнее с перилами, они непрочные, — предупредила Димпл. Он улыбнулся, и она продолжала: — У нас был датский дог. Он имел привычку играть здесь. Однажды прыгнул на перила, они не выдержали его веса, и он свалился вниз. Я стояла здесь и смотрела, как он летел вниз, переворачиваясь в воздухе, становясь все меньше и меньше, пока не исчез в вершинах деревьев.

— Ты не спустилась вниз и не похоронила его? Ведь ты именно так должна была поступить.

— Там все равно ничего не осталось. Его съели койоты.

Мьюл посмотрел вниз.

— Койоты поедают все, что падает вниз, — продолжала она, — на закате я бросаю вниз куски мяса и слушаю их песни по ночам.

Он отошел от края.

— У тебя есть что-нибудь выпить?

— Бурбон. В шкафчике над раковиной.

Он прошел на кухню, так и не сделав попытки к ней приблизиться.

— Мой муж любит выпить стаканчик бурбона на балконе, когда приезжает домой поздно ночью.

— Всегда пьет на балконе?

Димпл кивнула.

Он взял бутылку, прошел в гостиную, сел на диван перед камином и глубоко задумался.

Она пришла и села рядом.