Могучая крепость

Железные бойки с хрустом врезались в мозаику, разбивая плитки. Звук разбивающегося камня заполнил коридор, и сквозь него Гарвей смутно расслышал голоса с улицы за стенами монастыря. Монастырь Святого Жастина был одним из старейших и крупнейших монастырей в городе Менчир, расположенным в зажиточном районе менее чем в десяти кварталах от Менчирского собора, и соседи братства были явно ошеломлены и немало напуганы внезапной вспышкой полуночного насилия.

«Что ж, им придётся как-то смириться с этим, — жёстко подумал он, наблюдая, как молоты взлетают снова. — И, похоже, мы тоже действительно удивили этих ублюдков. Так что, возможно, крысы, которых я ищу, всё ещё в своих норах. Или, — его зубы сверкнули в свирепой, хищной усмешке, — может быть, они заняты тем, что бегут по своему спасительному туннелю. Я бы скорее предпочёл это, даже если меня там не будет, чтобы увидеть выражение их лиц, когда они бросятся прямо в объятия Чарльза!»

Кувалды снова ударили в стену. Отлетели новые кусочки мозаики, но раздался и другой звук. Глухой звук, который звучал не совсем правильно, исходя от одной из древних, прочных каменных стен монастыря.

Молоты ударили в третий раз, и ухмылка сэра Корина Гарвея стала шире — и более жестокой — когда в том, что должно было быть сплошной стеной, внезапно образовались дыры. И не тёмные дыры, выбитые в каменной кладке. Нет, они были освещены с другой стороны, и он услышал голос, говоривший что-то безумное, в то время как молоты стучали в стену снова, снова, и снова.

Дыры в стене становились всё больше, расширяясь, сливаясь в одну, а затем целая секция тонких каменных блоков отвалилась. Что-то громко взорвалось, дульная вспышка выбросила удушливое облако порохового дыма, и один из пехотинцев Нейклоса вскрикнул, когда мушкетная пуля попала ему в левую ногу. Прежде чем Гарвей успел что-либо сказать, один из товарищей раненого по отделению приставил к его плечу свой собственный мушкет, и второй выстрел пробил уши, уже съёжившиеся от первого. Повалил свежий дым, густой и мерзко пахнущий, и с другой стороны кто-то закричал.

— Внутрь! — рявкнул капитан Нейклос. — И помните, мы хотим, чтобы эти ублюдки остались живыми!

— Есть, сэр! — мрачно подтвердил сержант отделения. А затем крикнул, — Вы слышали капитана! Понеслась!

Не раненые члены отделения, толкаясь плечами, прокладывали себе путь через дыру, которая расширялась по мере того, как они шли через неё. Комната на другой стороне была такой же большой, как и указывали точные указания таинственного корреспондента Гарвея. И, согласно тем же указаниям, это была лишь первая из полудюжины комнат, которые были скрыты первоначальным архитектором монастыря более пяти столетий назад. В отличие от некоторых приоратов, монастырей или конвентов, которые за эти годы не раз меняли владельцев и религиозные принадлежности, монастырь Святого Жастина всегда был домом шуляритов, и Гарвей поймал себя на мысли, сколько ещё потайных комнат могло быть спрятано в других религиозных домах и поместьях ордена.

«Никто так и не узнает, — подумал он, пригибая голову, чтобы последовать за Алстином и Нейклосом через дыру в стене. — Это первый раз, когда я слышу о чём-то подобном. Если уж на то пошло, ни архиепископ Клейрмант, ни епископ Кейси ни о чём подобном никогда не слышали. Или, во всяком случае, я думаю, что они не слышали. — Он мысленно поморщился. — Чёрт. Теперь я начинаю задаваться вопросом, не скрывают ли епископы, которым я доверяю, нужную мне информацию!»

Он услышал громкие голоса — сердитые и угрожающие. Они доносились из соседней комнаты, и он закашлялся от свежих клубов дыма, когда вошёл в дверь. На этот раз, как он заметил, это был не пороховой дым. Вместо этого это был дым горящих бумаг, и его глаза защипало, когда он увидел перевёрнутую жаровню. Очевидно, кто-то сжигал документы, когда прибыли его люди, и даже когда он наблюдал, Алстин тушил последние язычки пламени на куче бумаги, которую он выбросил на пол.

Двое мужчин, оба в пижамах, стояли спиной к стене, и их бледные лица выдавали напряжение от того, что они смотрели на острия штыков его солдат. Он без труда узнал одного из них.

— Отче Эйдрин Веймин, — сказал он каменным голосом, — я арестовываю вас именем Короны и Матери-Церкви, по поручению Регентского Совета князя Дейвина и архиепископа Клейрманта, по обвинению в подстрекательстве к мятежу, государственной измене и убийству.

— У вас нет полномочий арестовывать меня! — Веймин сплюнул в ответ. Он был явно потрясён, и в выражении его лица, казалось, было столько же недоверия, сколько и гнева. — Вы и ваши вероотступники-хозяева не имеете власти над истинной Церковью Божьей!

— Возможно, и нет, — ответил Гарвей тем же каменным голосом. — Но у них достаточно власти для меня, священник. И я советую вам вспомнить, что случилось с инквизиторами в Фирейде.

В глазах Веймина за возмущением и яростью промелькнул страх, и Гарвей тонко улыбнулся.