Могучая крепость

Нарман подошёл к предложенному креслу, повернулся лицом к Кайлебу и Шарлиен сидевших с другой стороны стола и посмотрел в окно позади них. Он сел, Шарлиен налила горячий шоколад и протянула ему. Он принял чашку со словами благодарности, отпил глоток, затем поставил её на стол перед собой, обхватив её руками и обдумывая возможные причины этого неожиданного вызова. Его первой мыслью было, что это как-то связано с миссией Мерлина в Мейкелберге, но он сам просмотрел «записи» разговора Мерлина с герцогом Восточной Доли. Казалось маловероятным, что там что-то пошло не так, но если не это, то…?

— Простите меня, Ваше Величество, — сказал он, глядя на Шарлиен, — но, судя по вашему тону, произошло что-то, о чём я не знаю.

Его собственный тон и приподнятые брови превратили это утверждение в вопрос, и Кайлеб издал резкий, уродливый лающий смешок. Нарман перевёл своё внимание на императора и склонил голову набок.

— Можно сказать и так, — сказал Кайлеб. — Когда я проснулся сегодня утром, я залез в базу Сыча. Обычно я так и делаю, и обычно у меня есть пара вещей, за которыми он следит — конкретные вещи, которые меня особенно интересуют. — Он пожал плечами. — Честно говоря, большинство из них не особенно впечатляющие. Вы могли бы даже назвать их чисто эгоистичными. Например, такие вещи, как результаты бейсбола и турнирная таблица в Старой Черис. Или отслеживание местоположения Гектора и «Судьбы». Что-то в этом роде.

Он сделал паузу, и Нарман понимающе кивнул.

— Но, одна из вещей, за которыми я поручил ему следить, были проповеди отца Тимана в Менчире. Не столько из-за их политического подтекста, сколько потому, что они мне очень понравились на личном уровне. Поэтому сегодня утром я спросил его, как отец Тиман провёл проповедь в эту среду. — Лицо императора напряглось, а голос его стал отрывистым и ровным. — К сожалению, он больше не будет проповедовать в эту пятидневку. Эти ублюдки Веймина убили его позавчера ночью. На самом деле, они замучили его до смерти, а затем бросили его обнаженное тело на площади Серой Ящерицы вчера утром.

Нарман напрягся, и его взгляд метнулся к Шарлиен. Теперь он понимал ярость, сверкавшую в её глазах. Императрица с нетерпением ждала того дня, когда наконец встретится со священником, который стал духовным лидером корисандийских Реформистов. Он знал, как сильно она стала уважать Хаскенса, и подозревал, что убийство священника, особенно по прямому приказу Веймина, должно быть, перекликается с воспоминаниями о том, как много её собственных гвардейцев было убито в результате планов другого верховного священника убить её саму.

— Сыч уверен, что Веймин лично приказал это, Ваша Светлость? — Спросил он как можно более нейтральным тоном, решив адресовать вопрос Кайлебу, и император издал звук, похожий на нечто среднее между рычанием и ворчанием.

— О, он уверен, абсолютно точно. Этот ублюдок передал приказ Эймейлу через Хейнри.

— Понятно. — Выражение лица Нармана было просто задумчивым, но что-то более жёсткое и холодное сверкнуло в глубине его обычно мягких карих глаз. — Должен признать, что я немного удивлён его решением обострить ситуацию таким образом, — продолжил пухлый князь через мгновение. — Я понимаю, что его контакты с епископом-исполнителем Томисом и «Северным Комплотом» носят окольный и ограниченный характер, но, конечно, он должен знать, что их планы слишком далеки от завершения для какой-либо прямой конфронтации с Регентским Советом и генералом Чермином.

— Очевидно, мы все в это верили, — сказала Шарлиен. Теперь, когда Нарман знал, что произошло, он распознал в этом холодном, жёстком тоне отголосок с трудом обретённой самодисциплины, которой так давно научилась королева-дитя. Было до боли очевидно, что требовалось довольно много самодисциплины, чтобы контролировать гнев глубоко внутри неё.

— Однако, во что бы мы ни верили, — продолжила она, — мы ошибались.

— Я не думаю, что это именно то, что случилось, — сказал Кайлеб. Она посмотрела на него, глаза её были значительно холоднее и безразличнее, чем обычно, и он покачал головой. — Я имею в виду, что, я думаю, он прекрасно понимает, что епископ-исполнитель и его светские приспешники ещё не готовы седлать коней, и мы знаем, что он пытался координировать события в Менчире, чтобы постепенно довести город до кипения. Чтобы взорвать предохранитель в тот момент, когда Северный Комплот будет готов. Это наводит меня на мысль, что должно было произойти что-то, что изменило его планы.