Могуто-камень

— Ахногены по своей воле не шастают по заброшенным фабрикам. Им это ни к чему.

— По своей воле? Думаете ее заставили?

— Или попросили, или вынудили — не важно. Бурлаки сбивают артели и приносят людям, всем людям, много пользы, пытаясь возродить хоть какое-то производство. Конечно, громким словом «производство» их кустарщину называть смешно. Но так или иначе на их изделия, скажем так, есть устойчивый и немалый спрос. Та же одежда, те же запчасти или стройматериалы, детали, бытовые приборы, да мало ли. Но учитывая, что оборудование и инструменты для этого давно уже не делают в промышленных масштабах, им приходится подвизаться таким вот воровством. Тебе нужен бурлак, который привел туда ахногена. И начинать надо с ближайшего. Бьюсь об заклад, что это идея как ее там, Георгиевой Георгиев… Тьфу. Язык сломаешь…

— А научлит?

— Научлит сюда не вписывается, это верно. И ты очень правильно сделал, что зашел ко мне. Заторопка, знаешь ли, со спотычкой живет. Прежде чем докладывать начальству, неплохо бы проверить, что там стоит за этой книгой. Есть у меня один человек, который умеет внедриться в любую группу. Твои дамы сами ему все расскажут. Ты только собери мне побольше сведений о них.

Пришла супруга Семен Павлыча с огромным блюдом спелой клубники, и разговор перешел в более спокойное русло. Говорили о Леониде Мяконьком и его удивительных способностях менять голос и перевоплощаться. О приближающемся бразильском карнавале и прошедшем слухе, что в этом году он не будет проходить через Малые Вещуны. Вечер скатился в великолепный закат, и с последними лучами Войцех покинул гостеприимный дом.

[1] Голодное око — живое средство связи между полицмагами, похоже на глазное яблоко с радужкой и зрачком. Для обеспечения связи его необходимо “кормить” собственной жидкостью — в основном слюной, но очень хорошо отзывается и на другие, особенно на кровь.

Глава 3. Ночные бдения

После вылазки на заброшенную фабрику Кларисса слегла. Задернув шторы, наложив на квартиру заклятие тишины, следующий день она пролежала в кровати, не испытывая ни голода, ни жажды, и ожидая лишь одного — вот сейчас, в следующую минуту придут полицмаги и заберут ее. Жизнь сосредоточилась на шорохах чужой магии за окном и в перекрытиях. Она вздрагивала, когда Гоша подавала голос и ходила мимо.

— Это крысы, — говорила она. — Тебе давно пора сделать в квартире ремонт.

Взгляд у нее при этом был виноватый и жалобный, Клару это злило, и она шипела:

— Ты лучше в голове у себя сделай ремонт. Если бы не твое сумасбродство…

— Или хотя бы уборку, — не унималась подруга.

Она брала тряпку или щетку и начинала что-то тереть и мыть, и делала столько шуму, что Клара, которая в это время старалась превратиться для всего окружающего мира в ничто, спрятаться, сделаться незаметной, закрывала уши руками и тихо выла:

— Прекрати-и-и!

Радио, перегреваясь, водило антеннами, ловило эфир.

— Ничего подозрительного не слышу, дружок, — говорило оно участливо, и по голосу было слышно, что оно очень старается.

На мгновение тревога отступала, но Гоша, словно не понимая, что происходит, словно специально! задумчиво роняла:

— У полицмагов свои каналы связи, недоступные для общего эфира.

И от нового приступа страха не спасала даже тихая перепалка радио с Гошей, в которой Николаша пытался доказать несостоятельность Гошиных замечаний.

Наконец, когда дневная жара спала, а город погрузился в неон, Клара сделала то, за что ей потом было стыдно — она попросила Гошу уйти. Гоша не обиделась. Весь день слонявшаяся с виноватым видом и безуспешно пытающаяся помочь, она только кивнула и как ни в чем не бывало сказала:

— Приду завтра. Если что — звони.

Потом обняла ее. Кларе пришлось вытерпеть и это. С трудом ей удалось не разрыдаться, потому что, несмотря ни на что, она страшно боялась оставаться одна. Гоша лишь сказала:

— Все обойдется.

— Все было бы совсем не так, — прошептала в ответ Клара, — если бы не эта проклятая книга! Понимаешь? Где она сейчас?

— У меня дома. Я ее даже посмотреть не успела.

— И не смотри! — Клара вцепилась в плечи Гоши, притянула ее к себе и вполголоса, чтобы никто не услышал, проговорила. — Не смотри! Сожги ее! Чтобы ее никогда не было! Поняла? Сожги!

Гоша мягко убрала руки Клары, терзающие ее спецовку. Во взгляде ее появилась жесть, а нижняя челюсть чуть выдвинулась вперед.

Уперлась, — с тоской поняла Клара.

— Конечно, дорогая, — ответила Гоша, сжав ее ладони. — Обязательно сожгу. Но сначала… Пойми, это сам Кравцов. Я столько слышала о его последнем труде. Посмертном. Если это он, то… Возможно, это прольет свет на многие вещи…

— Борешься за правду? — прошипела со злостью Клара. — А обо мне ты подумала? Мне плевать на несправедливость… Как только придешь домой — сожги книгу! Поняла?!

— Они не посмеют. А если посмеют, я не дам тебя в обиду. Разбомблю их, не сомневайся.

Но Клара знала, что посмеют. Гоша могла, конечно. Но кто она такая против полицмагов, она даже пикнуть не успеет, как ее скрутят и отправят туда, куда Макар гусей не гонял. Или коров? Не важно. Отправят далеко и надолго.