«Мой бедный, бедный мастер…»

Кстати, и другие герои романа (даже второстепенные) тоже неоднократ но высказывают авторские мысли, чаще всего обличительные. Вот идет до прос председателя жилтоварищества Поротого (Босого), уличенного во взя точничестве. Но при этом из показаний Поротого выясняется важная де таль: коммунист-то он липовый, вступивший в партию «из корыстолюбия»… Вездесущий и всезнающий Коровьев, как бы продолжая эту щепетильную те му, дает и другому коммунисту, Степе Лиходееву, удручающую характеристи ку: «Пять раз женился, пьянствует и лжет начальству». А вот представитель переродившегося духовенства, отец Аркадий Элладов, призывая заключен ных добровольно сдавать валюту государству, обосновывает это тем, что вся кая власть дается народу от Бога и что Божие – Богу, но кесарево принадле жит кесарю (то есть валюта принадлежит действующей власти). При этом Аркадий Элладов приравнял советскую власть к кесарю, что даже у дремуче темного Никанора Босого вызвало глухое негодование из-за неуместности сравнения. Подобные нравоучительные сценки разбросаны по всему тексту романа, и они, к нашему удивлению, оказываются чрезвычайно актуальными и в наше время (взять хотя бы сцену с фальшивыми деньгами во время сеанса черной магии). Но иногда автор прибегал и к грустно-озорной тайнописи. Так, повествуя о приключениях некоей мадам де Фужере – она «решила по править свои нервы и для этого съездить на два месяца в Париж к сестре… с которой не виделась четырнадцать лет», – Булгаков в деталях рассказывает о своих попытках выехать в 1934 году в отпуск за границу, чтобы «поправить свои нервы» и повидаться с братьями (проживавшими в Париже), с которы ми он не виделся четырнадцать лет. Разумеется, и попытки «мадам де Фуже ре» окончились полным провалом.

Воланд, как фигура многофункциональная, вытворяет массу антихристи анских вещей, делая все наоборот. Писатель, выбрав временем действия предпасхальные дни, тем самым предоставил Воланду широчайшие возмож ности для проявления своей «дьявольской» сути перевертыша в антихрис тианской ритуалистике, что особенно хорошо просматривается на великом бале у сатаны.

Но все это придумано, как мы уже отмечали, опять-таки для «похожес ти» – чтобы Воланд хотя бы в чем-то походил на дьявола, хотя, надо заме тить, и в этой части Булгаков весьма вольно и своеобразно толкует демоничес кую ритуалистику, поскольку не она для него главное. Главная задача Воланда, по мысли писателя, – борьба со злом, хотя бы и в рамках формулы: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Разумеется, такая идея (гениальная и сомнительная в одно и то же время) могла возникнуть у писателя только в состоянии, близком к отчаянию. И это подтверждается множеством фактов, которые мы уже приводили (травля, слежка, доносы, допросы). И сам писатель не скрывал своего состояния. Об ратим внимание на концовку процитированного письма к М.Горькому: «…мне не к кому обратиться…» Чуть позже Булгаков писал своему брату Николаю: «Защиты и помощи у меня нет».

Так где же искать защиту и помощь? Ответ вроде бы дан в романе: «Конеч но, когда люди так несчастны, как мы, они ищут спасения у трансцедентной силы…» То есть у выдуманного «спасителя» Воланда… Между тем писатель по нимал и ощущал каждый день, что сотворенный им защитник несчастных, вроде бы дьявол, не может победить дьявола подлинного, установившего в России свои порядки. Но отнять у него возможность «разговаривать наеди не с самим собою» могла только смерть…

Сбылось предсказание архиепископа Сан-Францисского Иоанна о том, что роман «Мастер и Маргарита» будет в центре внимания писателей, крити ков, публицистов и ученых… «О книге Булгакова будут писать, – подчеркивал архиепископ. – И о ней нелегко будет писать тем, кто станет писать» (пре дисловие к изданию: М.Булгаков. Мастер и Маргарита. Париж, 1967. С. 9).

Мудрый архиепископ намекнул и на причины, которые будут препятст вовать ясному и однозначному пониманию содержания романа. Первая из них – воля самого писателя («Михаил Булгаков унес из этого мира тайну творческого замысла своего главного произведения»). Вторая – роман «сложный, с ветвистой, плюралистической тематикой… построен в ключе фантастики, острой сатиры и умной русской иронии». Третья – «острая ма скировка автора (вынужденного к этому условиями жизни)». О последней причине архиепископ высказался довольно подробно. Цитируем: «Драма книги – неистинное добро. Среди этой фантасмагории идеократического и обывательского мнимого добра хозяйничает зло… Многочисленны, тра гически смешны и нелепы эти слившиеся с бытом людей проделки зла, оду рачивающего человечество. Метафизической этой проблеме, обычно скрываемой в обществе, Булгаков дал, в условиях Советского Союза, удоб ную сатирическую форму, которую можно назвать метафизическим реализ мом. Этот большой свой реализм автор должен был, конечно, уложить на прокрустово ложе маленького, обывательского «реализма», переходящего в буффонаду, чтобы сделать хоть немного доступным людям свой замысел» (Там же. С. 8-9).