«Мой бедный, бедный мастер…»

– Червонцы!! – шепотом вскричал буфетчик.

Воланд сделался грозен.

– Послушайте, буфетчик! Вы мне голову пришли морочить или пьяны?

– Что же это такое делается? – залепетал буфетчик.

– Делается то, что у вас от жадности в глазах мутится, – пояснил Воланд, вдруг смягчаясь. – Любите деньги, плут, сознайтесь? У вас, наверное, порядочно припрятано, э? Тысчонки сто тридцать четы ре, я полагаю, э?

Буфетчик дрогнул, потому что, ляпнув наобум, по-видимому, циф ру, Воланд угадал до последней копейки – именно в сумме 134 тысяч выражались сбережения буфетчика.

– Это никого не касается, – забормотал буфетчик, совершенно пораженный.

– Мне только одно непонятно, – продолжал артист Воланд, – ку да вы их денете? Вы помрете скоро, через год, в гроб вы их не запих нете, да они в гробу вам и не нужны…

– Попрошу вас не касаться моей смерти, – тихо ответил буфет чик и побледнел, и стал озираться. Ему сделалось страшно, отчего – он сам не знал.

– Я пойду, – добавил он, вращая глазами.

– Куда же вы так спешите? – любезно осведомился хозяин. – Ос таньтесь с нами, посидите, выпьемте. Бонифаций превосходно при готовляет напиток. Отведайте, э?

– Благодарствуйте, я не пью, – просипел буфетчик и стал пя титься.

– Куда ж вы? – спросил вдруг сзади кто-то, и вынырнула рожа. Один глаз вытек, нос провалился. Одета была рожа в короткий камзольчик, а ноги у нее разноцветные, в полосах, и башмаки острые. На голове росли рыжие волосы кустами, а брови были черного цве та, и клыки росли куда попало. Тихий звон сопровождал появление рожи, и немудрено: рукава рожи, равно как и подол камзола, были обшиты бубенчиками. Кроме того, горб. То есть не то что выпивать с этой рожей…

– Хватим? – залихватски подмигнув, предложила рожа и подо двинулась к буфетчику. Рожа сняла с подставки святую чашу и под несла ее буфетчику.

– Не пью, – шепотом ответил буфетчик, вдавился в переднюю, увидел на стене громадную шпагу с рукоятью чашей и затем совер шенно голую девицу, сидящую верхом на кресле, отделанном черепа хой. Увидев буфетчика, девица сделала такой жест, что у того пому тилось в глазах. Не помня сам себя, буфетчик был выпущен на лест ницу, и за ним тяжело хлопнула дверь.

Тут буфетчик сел прямо на ступеньку и тяжело задышал, глаза у него лезли из-под бровей, хоть пальцами их вдавливай. Он почемуто ощупал себя. И когда коснулся головы, убедился, во-первых, что она совершенно мокрая, а во-вторых, что он шляпу забыл в кварти ре Воланда. Затем он проверил сверток, червонцы были налицо. Солнце било на лестницу через окно. Гулкие шаги послышались сверху. Поравнялась женщина, брезгливо поглядела на буфетчика и сказала:

– Вот так дом малахольный. Ну, с утра все пьяные, ну, прямо, по теха. Э, дядя, у тебя червонцев-то, я вижу, курочки не клюют? – И вдруг уселась рядом, кокетливо ткнула буфетчика в ребро. Тот пи скнул и машинально прикрыл червонцы ладошкой.

– Имею такой план, – интимно зашептала женщина, и буфетчик, безумно глядя ей в лицо, убедился, что она миловидна и не стара, – в квартире сейчас ни одной души, все рассосались, кто куда. Ты мне червончик, а уж я тебя ублаготворю. Водочка есть, селедочка. Я ут ром погадала, как раз мне вышла амурная постель с трефовым коро лем, а трефовый король – ты.

– Что вы? – воскликнул трефовый король болезненно и спрятал червонцы.

– Ты думаешь, может, что я проститутка? – спросила женщина. – Ничего подобного. Абсолютно честная женщина, муж счетоводом служит, можешь в домкоме справиться.

– Уйдите, Христа ради, – зашептал буфетчик, поднимаясь на дрожащие ноги.

Женщина поднялась, отряхнула юбку, подобрала корзиночку и двинулась вниз.

– Э, дурбалой, о, дурак, – сказала она, – вот уж, видно, рожна с маслом надо. Да другая бы, чтоб к тебе прикоснуться только, три красненьких бы слупила, а я, на тебе, червонец! А я с генерал-губер натором отношение имела, ежели знать угодно, можешь в домкоме справиться.

Голова ее стала исчезать.

– Пошел ты… – донеслось снизу и стихло.

Поборов усилием жадности страх, буфетчик нажал кнопочку, ус лыхал, как за дверью загрохотали колокола. Сделав громадные глаза, но решив больше не изнурять себя удивлением, втянув голову в пле чи, буфетчик ждал. Дверь приоткрылась, он дрогнул, на черном фо не сверкнуло голое тело все той же девицы.

– Что вам? – сурово спросила она.

– Я шляпочку забыл у вас…

Рыжая голая рассмеялась, пропала в полутьме, и затем из двери вылетел черный ком и прямо в физиономию буфетчику. Дверь хлоп нула, за нею послышался взрыв музыки и хохот, от которого буфет чик озяб. Всмотревшись, он охнул жалобно. В руках у него была не его шляпа, а черный берет, бархатный, истасканный, молью трачен ный. Буфетчик плаксиво пискнул и позвонил вторично. Опять от крылась дверь, и опять голая обольстительно предстала перед бу фетчиком.

– Вы опять?! – крикнула она. – Ах, да ведь вы и шпагу забыли?

«Мать честная, царица не…» – подумал буфетчик и вдруг, взвыв, кинулся бежать вниз, напялив на себя берет. Дело в том, что лицо де вицы на черном фоне явственно преобразилось, превратилось в мерзкую рожу старухи.