Мой белый

По средам я ездила на английский. Садилась в метро и ехала по кольцу вниз, потом пересаживалась и выходила у Воробьевых. Деревья стояли тощие и голые – как звенящая паутина в хрустале изо льда.

Учительница по английскому, Изольда Марковна, открывала мне дверь профессорской своей квартиры, которая напоминала портал в прошлое столетие, застывший во времени музей, теплую домашнюю библиотеку. Изольда подвигала мне мягкие тапочки, ставила чайник, я падала в кресло, вокруг меня грудились книги.

Между рамами старых окон еще проглядывали из пыльной завесы серебряные нити новогоднего дождика.

Позже, за чашкой чая с чабрецом и блюдечком с вишневым вареньем, Изольда проверяла мое домашнее задание: длинные сочинения с использованием перфект континиуса.

– Женечка, – наконец произносила Изольда. – Джейн. Будьте любезны, расскажите, как прошла ваша неделя.

– Ну, обычно прошла. Было грустно.

– Используйте перфект континиус, пожалуйста.

– Я грустила и надеялась.

– Используйте словарный запас.

– В понедельник я ждала Леню в школе, но он не пришел. Во вторник я ждала Леню, но он все еще был простужен. В среду Леня пришел, но у него не оказалось времени со мной встретиться. В четверг Лени снова не было в школе, а я сидела и думала о том, какой же он красивый. Смотрела бесконечно долго на его аватарку (перфект континиус здесь). И с каждой минутой он казался мне все более красивым. Завтра пятница, и, может быть, мы встретимся с Леней…

– Это будущее.

– Будущее.

– У нас упражнение на перфект континиус.

– Но как же без будущего?

– Джейн, это урок английского, а не философия.

– Тогда давайте представим, что уже суббота?

– Ок.

– В пятницу я ждала его так долго, что, когда он наконец пришел, – я его поцеловала.

– Это хорошая история, Джейн, но несколько однообразная.

– Вы не представляете, о каком спектре чувств идет речь.

– Поделитесь же со мной.

– Я даже не знаю.

– Может, обсудим Лондон?

– Лондон?

– Скажем, музеи Лондона. Сколько музеев Лондона вы посетили во время поездки?

– Не помню.

– Не помните?

– Я забыла все, что было до Лени.

– Садитесь, два.

– Изольда Марковна, моя голова похожа на огненный шар.

– Давайте разберем это предложение.

Мы разбирали предложение, мою голову, мою глупую жизнь, потом разбирали книги: Изольда хотела дать мне один роман о любви, в котором все кончается хорошо. Потом Изольда показала мне фото: на нем она и стершийся временем молодой человек. Бледное лицо его озаряла неуместная вспышка. На его шее был бант.

– Мы познакомились в театральном кружке, – сказала Изольда. – Я думала, нас свела судьба. Как Валентину и Валентина. Но у него оказалась невеста, тонкая, чудесная девушка. Она встречала его у студии, а я стояла у куста акации и смотрела им вслед. Не все в жизни складывается как в кино.

– А Всеволод Сергеевич?

– Всеволод Сергеевич пришел, взял табуретку и сказал: ну что, будешь моей женой. И это не вопрос был, а утверждение. Потом он встал на эту же табуретку и вкрутил лампочку в люстру, чем окончательно покорил мою мать.

– Но зачем же вы согласились, если выбрали не его?

– Мы здесь не затем, чтобы выбирать.

Изольда сложила учебники в стопку. Чай остыл. Я так и не поняла, почему выбор ничего не значит.

– Изольда Марковна, – сказала я, одеваясь в прихожей. – Если бы у вас была возможность вернуться туда и все переделать. Подойти, признаться, узнать ответ? Вы бы сделали это?

– История не знает сослагательного наклонения, Джейн.

– Но мы можем же представить?

– Можем.

– Вы бы сделали это?

– Без сомнения, Джейн.

– Может, еще не поздно?

– Поздно. Уже полдевятого. И я даже не знаю, как вы поедете домой по такой темнотище.

Глава 33

Путь лосося

Леня не знал, зачем устроился в эту школу – платили копейки, и единственный плюс у этого всего был один: бесплатная репетиционная база и бесплатные обеды. С ребятами он сразу договорился: берем себе два дня, ведем кружок, потом репетируем сами – хоть до ночи. Это экономило бюджет, еще и практика какая-никакая. Если не стану музыкантом, думал Леня, если по специальности работать не захочу, буду учителем музыки.

Песни он писал давно. Со словами у него как-то не ладилось, а с музыкой очень. Так что он находил в сети какие-то стихи, еще Борька-клавишник что-то писал, еще девушки его случайные, и все это во что-то да складывалось.

В детстве он и не думал становиться музыкантом, а когда подрос – тоже не думал, просто мать ему гитару на 11 лет подарила. Видела, что сыну нравится – вся комната в дисках, – ну и привезла из очередной поездки. Он сначала даже разозлился: зачем мне это? Я и не играю – лучше бы ролики. Бабушка тоже подлила масла в огонь: не знаешь ты сына, Анна. Кроссовки бы привезла. Смотри, у него уже пальцы торчат наружу. Но мама лишь улыбнулась виновато и сказала: ничего, он научится, ему это близко, я вижу. Леня потом долго еще мучился и ревел в подушку, вспоминая эту улыбку, как будто он ее предал тем, что не сразу согласился. Тогда и решил: научусь. Во что бы то ни стало, увидишь, мам.