Мои бенгальские подруги

Разве только то, что бенгальские супруги испытывают глубокую благодарность к тем, кто устроил их брак. Например, мой шантиникетонский профессор, брак которого из всех известных мне я по сей день считаю одним из самых счастливых. Однажды профессор попросил меня не приходить завтра на консультацию:

— Знаете, к нам в гости приедет дядюшка, тот самый, который устроил нашу свадьбу.

Он и его жена мечтательно улыбались. Они были очень похожи на нашу счастливую пару, которая во время прогулки вспоминает:

— Помнишь, на этой скамейке мы впервые поцеловались…

Я не хочу утверждать, что лучше выйти замуж по-бенгальски, чем по-чешски. Выбор жизненного партнера — дело сложное, но жизнь невозможно повернуть назад, то есть прийти к подобным свадьбам и у нас. Я только хочу сказать: если уж мы так гордимся, что можем и умеем самостоятельно выбирать партнера, то обязаны и всем своим поведением после свадьбы доказывать правоту своего выбора.

У МЕНЯ ПОЯВИЛИСЬ НОВЫЕ МАМЫ

Знакомо ли вам чувство, которое испытываешь или перед отъездом в далекое путешествие, или перед школьным экзаменом, или при каком-то жизненном испытании? Со всех сторон несутся подбадривающие:

— Ни пуха ни пера!

— Возвращайся жива-здорова!

— Будь осторожна, моя девочка! — Это уже голос матери, и затем тишина.

Вы идете по взлетной полосе аэродрома к крылатому чудовищу, а может, по улице, заканчивающейся воротами школы. Вы одна и ощущаете себя совсем маленькой и беспомощной.

До сих пор вы были заняты сборами — чемоданами, пакетами, зонтиками, бесконечными разговорами, вам давали советы, подбадривали. И вдруг — пустота. Только чувство холодной легкости, от которой захватывает дух. И вы желаете одного — чтобы холод этот отпустил вас, чтобы вновь зазвучало «ни пуха ни пера» и, наконец, самое главное: «Будь осторожна, моя девочка?» Думаю, такое случается с каждым, даже когда ему далеко за пятьдесят. А я в то время была намного моложе.

Я смотрела через круглое окошко на маленькую машущую руку моей матери и тихонько плакала, жалея себя. Страшно подумать, целый год никто не поправит на мне одежду, не приласкает и не скажет:

— Не горбись, не горбись, пожалуйста!

Для всех я буду только иностранкой, символом учебной программы. Никто не подумает о том, голодна я или нет. Кто теперь развеет мои страхи? Ведь в глубине души каждый из нас навсегда остается ребенком.

Во мне, однако, этого ребенка признали, и это сделали мои бенгальские мамы.

С первой я познакомилась через месяц после приезда в Индию, в Шилигури, городке, расположенном на склонах Гималаев. Я приехала туда со своей подругой по общежитию на десять дней, на время школьных каникул. Подруга хотела потрясти меня чайной плантацией, принадлежащей ее отцу, а поразила свежим молоком и яйцами! После месяца питания в столовой сметана и яичница показались мне куда более привлекательными, чем все плантации на фоне Гималаев. Родительский дом моей приятельницы удачно соединял в себе и то и другое.

Нас встретили шумный господин в башмаках на босу ногу и худенькая женщина в очках. Она обрадовалась тому, что я знаю бенгальский язык, ведь она, к сожалению, не говорит по-английски. Затем она исчезла в кухне, оставив меня в гостиной. Служанка принесла чай с печеньем, приятельница включила проигрыватель — зазвучали мелодии английских шлягеров.

После третьей пластинки меня охватила меланхолия, к концу дня я стала подумывать: стоило ли уезжать из долины Ганга ради вида на Гималаи? К тому же национальное блюдо здесь — чай с печеньем, а музыка — английские шлягеры. Кроме того, становилось все холоднее. Я так привыкла к южнобенгальскому климату, что совсем забыла о том, что где-то на свете — тем более в Бенгалии — может быть холодно. Я приехала в летнем платье и тонкой кофточке.

По гостиной гулял ветер, на полу лежали шкуры пум, и я завидовала этим зверям, которым до самой смерти было тепло. Наконец приятельница предложила мне свое сари. Оно было не намного основательнее моего летнего платья, но зато до пят. Закутанная в сари, я предавалась одиночеству. Подруга куда-то убежала.

«Наверное, готовит ужин», — подумала я.

Музыка смолкла. И вдруг в наступившей тишине из соседней комнаты послышалось нежное пение: кто-то напевал детскую песенку.

Я слушала и покачивалась из стороны в сторону, затем не выдержала и постучала в дверь.

Голос утих, но никто не пригласил меня войти. Пение возобновилось. Какое-то время я стояла в нерешительности, но затем, отбросив все условности, проскользнула в комнату.

На полу, скрестив ноги, сидела мать моей подруги. На коленях у нее покоилась головка толстенькой пятилетней девочки. Женщина держала девочку за руки и ритмично похлопывала ее по ладошкам. Обе улыбались — ребенок сонно, мать с любовью. Мое появление прервало пение. Женщина испуганно посмотрела на меня. Замешательство было взаимным.