Мой бесстрашный герцог

Пять минут спустя Марк сбежал вниз по лестнице и направился к своему экипажу. Лорд Тоттенхем едет в Суррей? Что ж, замечательно! Ведь все равно рано или поздно ему, Марку, придется рассказать о своем родстве с герцогом. Но им с Николь все это время следует притворяться любящей парой. В их взаимной любви не должен усомниться человек, от которого зависело его, Марка, будущее.

Глава 24

Они выехали в Суррей на следующий день рано утром. Николь надела темно-синее дорожное платье, накидку того же цвета и новую шляпку, купленную на Бонд-стрит. Супруги договорились не надевать черных траурных одежд, чтобы хоть на время не раскрывать родственных связей с герцогом, но все же в знак уважения к его светлости оделись в темное.

Очередной поход по магазинам стал для Николь разочарованием. Она надеялась встретить старых знакомых, а ее никто не узнавал. Впрочем, она понимала, что не следовало удивляться. Все-таки прошло десять лет. А те, юные дебютантки, с которыми она когда-то общалась, теперь были замужними дамами с детьми и, вероятно, ходили по магазинам в другое время. Тем не менее было приятно гулять по Лондону в сопровождении лакея и горничной. До сих пор она не осознавала, как ей не хватало английских чайных и шляпных лавок. К тому же было очень приятно говорить по-английски и видеть, что никто не воротит от тебя нос.

Ее поход по магазинам пробудил множество воспоминаний, которыми не с кем было поделиться. Купив кое-какие мелочи и вернувшись домой, Николь села за стол и снова уставилась на чистый лист бумаги, на котором должно было появиться письмо к матери. Она втайне надеялась встретить мать на Бонд-стрит, что избавило бы ее от необходимости писать. Но мать всегда это время года жила в поместье, так что ничего удивительного…

Вид чистого листа бумаги вызвал у Николь чувства, близкие к ненависти. В конце концов она бросила листок в ящик стола, задвинула его и – для верности – провернула в замке ключ. Она решила, что напишет матери, когда вернется из Суррея.

Николь покосилась на мужа. По его лицу, как обычно, нельзя было понять, какие мысли и чувства им владели. Вот уж воистину каменный человек. Печалит ли его то, что он лишился кузена так рано? Пусть даже Марк его почти не знал, – Джон все равно был его родственником. Сожалел ли он о том, что не узнал кузена поближе, когда тот был жив? Ругал ли он себя за невнимание к смертельно больному дяде? Скорее всего нет. Марк не из тех, кто сожалеет о чем-либо. Или все же сожалеет? Если да, то о чем именно?

Тихо вздохнув, Николь стала смотреть в окно. Она хотела задать мужу множество вопросов, но не знала, что она значила для него. За все прошедшие дни он не сделал ни одной попытки к ней прикоснуться. И она не собиралась его торопить. На него навалилось слишком много проблем. Едва ли следовало требовать нежности от человека, чей дядя находился при смерти, а кузен был убит на днях.

Интересно, что сейчас чувствовал Марк? Конечно, ему не требовались утешения – мужчины никогда их не ждут. Она внимательно посмотрела на него. Он сидел, уткнувшись в газету. Нет, не похоже, что он грустил. Скорее злился. Злился на убийцу. Он обязательно узнает, кто отнял жизнь у его родственника, – в этом Николь ни секунды не сомневалась. Марк не из тех, кому можно нанести удар, не получив сдачи. Так что убийцу ждала неминуемая расплата.

Николь старалась придумать какую-нибудь безопасную тему для беседы. А Марк по-прежнему сидел, глядя в газету. Молчание становилось невыносимым, и Николь, откашлявшись, проговорила:

– Скажи, а кроме тех людей, что были тогда на ужине у Джона, кто еще приедет в Суррей?

Марк оторвался от газеты и, медленно сложив ее, ответил:

– Будут лорд Тоттенхем и Дэффин Оуклиф.

– Дэффин? – обрадовалась Николь. На ее лице расцвела прелестная улыбка.

Марк поджал губы.

– Не знал, что вы близки и называете друг друга по имени.

Николь пожала плечами.

– Мне он всегда нравился.

– Да, я знаю. А он восхищается тобой, – прорычал Марк и вернулся к чтению.

– Он меня еще помнит? – удивилась Николь. Ее воспоминания о Дэффине были исключительно приятными.

– Разумеется, он тебя помнит. Не каждый день ему приходится нанимать дебютанток для участия в расследовании, – холодно ответствовал Марк из-за газеты.

– Это уж точно! – засмеялась Николь.

Пора было менять тему. Она всегда уважала Дэффина, и он ей нравился. Но Марка явно раздражали ее отношения с сыщиком. Ей хотелось бы думать, что муж ревнует. Между ней и Дэффином никогда не было ни намека на романтические чувства. Их отношения всегда оставались сугубо профессиональными, хотя и не вполне обычными. А вот ревность Марка… Ревность могла означать, что жена ему все-таки небезразлична? Хм… подобное маловероятно.

Окончательно запутавшись, Николь поняла: она не знала, что именно не понравилось Марку в их разговоре о Дэффине, – но в любом случае следовало сменить тему.

Немного поразмыслив, Николь спросила:

– Как долго ты намерен умалчивать о своих родственных связях с герцогом? Когда ты сообщишь о них лорду Тоттенхему?

Марк опустил газету на колени.