Мой человек

– Ладно. – Алёша провел по моей щеке. – Потом я придумал себе тебя… Наверное, был еще раньше в голове какой-то образ, неясный. Но тут что-то пошло не так… И ты ушла. А может, и так. Я тоже ушел – в музыку, спрятался от всего и от всех. Годы помчались… Я и оглянуться не успел – я лауреат всего чего только можно, меня везде зовут, в Европе за концерты я получаю очень приличные деньги. И я совершенно один… И тут я встретил Вику. Она показалась мне прелестной – совсем не похожа на тебя и в то же время чем-то чуть-чуть похожа.

– Чем?

– Неопределенностью…

– То есть?

– Не знаю, как назвать это качество.

Я с удивлением взглянула на Алёшу.

– Что тут хорошего?

– Не знаю. Непредсказуемо. Никогда не скучно. Мне особенно забота никакая не была нужна. Знаешь, обычно говорят – нужно, чтобы о тебе заботились… А я так привык быть один, справлялся с бытом, не замечая его… Купил что-то, съел, раз в неделю убрался и отвез вещи в прачечную. Всё. Что мне еще надо? Вика, кстати, не очень хозяйственная. Не любит ни убираться, ни готовить. Но мне этого и не надо.

– Ты говорил, она работает?

– Конечно. Она переводчица и иногда что-то редактирует для одного небольшого журнала, который скоро разорится, и она станет редактировать и переводить для какого-нибудь другого журнала.

– А… дети? – Я все-таки спросила это.

– Лёня мой сын, – спокойно ответил Алёша и, помедлив, добавил: – Приемный.

– То есть… не твой? – зачем-то уточнила я.

– Нет, не мой. Но я за семь лет привык считать его сыном.

Я хотела спросить, почему у них нет детей. Все думала, как спросить, чтобы было не обидно. Но так и не спросила.

Время в Минске летело, а я хотела его остановить. У Алёши был всего один концерт. За четыре часа до концерта мы пообедали, он попросил:

– Побудь у себя в номере, мне надо собраться с мыслями, подготовиться.

– Конечно.

Я пошла в номер, в который в первый день зашла на пару минут, потом меня позвал Алёша, и больше мы не расставались. Всё и так было ясно, еще до приезда сюда… Да, ясно. А иначе зачем я всех обманывала?

Любовь – это такой огромный мир… Где время идет иначе, где действуют иные законы.

Минут через двадцать Алёша позвонил мне:

– Оля, приходи.

Я тут же пришла.

– Что?

– Не могу без тебя. Не сосредотачиваюсь. Просто сиди где-нибудь, чтобы я тебя видел краем глаза.

– Алёша! – засмеялась я. – Нам же с тобой не по шестнадцать лет…

– Не знаю. Я не знаю, сколько мне лет. Я в шестнадцать никого не любил. И мне тебя всю жизнь не хватало. Пока я тебя не знал, я искал тебя. Потом встретил. Потом потерял. И мне опять стало тебя не хватать.

– Очень романтично, – пробормотала я, чувствуя себя странно.

Я ведь не обманываю его? Нет. Мне хорошо, жизнь полна и прекрасна. А почему что-то не дает мне покоя? Потому что потому. Потому что я здесь обманом. Потому что мне пишет Мариша и спрашивает, как проходит фестиваль и почему я не посылаю фото. Пойти, что ли, на эту выставку-ярмарку и на самом деле сфотографировать что-то? Ведь я даже для полного алиби привезла несколько своих игрушек, якобы для того, чтобы представить их на выставке. Мариша уже волнуется, купили ли у меня что-то, дадут ли мне какую-то премию – она прочитала, что самые лучшие будут награждены…

И конечно, мне не дает покоя, что любимый и прекрасный Алёша время от времени отвечает на сообщения Вики. Она почему-то не звонит, а пишет… наверное, у них так заведено… И ведь я не знаю, что он ей отвечает. Спросить и посмотреть – неудобно, себя и его не уважать.

– Оля… – Алёша отложил партитуру. – Подойди ко мне.

Я подошла к нему, он притянул меня и посадил рядом с собой, крепко держа за руку.

– Я больше тебя никогда не отпущу, ты слышишь меня? Я не могу этого объяснить. Нет таких слов. Но без тебя моя жизнь неполная.

– А как же… Вика?

Это надо было спросить, и я набралась смелости и спросила.

Алёша вздохнул.

– Не знаю. И так плохо, и так.

– Прости. Давай перед концертом не говорить об этом.

Алёша покачал головой:

– Этот вопрос постоянно внутри меня. Говори не говори…

– Она ни в чем не виновата.

– Не виновата, – согласился Алёша.

– Она хорошая.

– Хорошая.

– И ты ее любишь.

– Не знаю.

– Ты только что сам говорил – сегодня или вчера…

– Иногда за час все меняется. Кстати, тогда, на концерте, когда ты неожиданно пришла, у меня было такое странное чувство… Я сначала думал, что я заболел… может, вирус какой-то странный… Меня как будто то в жар бросало, то в холод. Потом я подумал, что у меня кризис какой-то, может быть, много играю и езжу. Бывает так… Теряешь чувствительность… Но нет, у меня, наоборот, так все обострено было, я играл и сам открывал для себя какие-то новые смыслы… Потом, когда ты пришла в гримерку, я понял, отчего это было. Потому что ты была в зале.

– Я совершенно растворилась в твоей музыке, – кивнула я.

– Ясно, – улыбнулся Алёша. – Пришла ко мне в тот мир… понимаешь, о чем я?

– Да. Наверное, я была не единственным зрителем, который окунулся в твой мир…

– Я не всех пускаю, точнее, обычно никого не пускаю. Инструмент такой, да и обо мне говорят, что я закрытый исполнитель, суховатый.