Мой Дантес

– Боже мой, – растерянно произнесла я. – Как хорошо, что всего этого не узнает бедная Софья Матвеевна… Да она же в гробу перевернется… Она же…

– Не перевернется, – перебил меня дед, испытывающе глядя в глаза. – Тихохонько будет лежать, как нашкодившая мышка.

При этих словах я испуганно уставилась на старика.

– Крепись, Лиза! – тихо, но внятно проговорил он, отчего-то пряча взгляд. – Твоя наставница все знала. И жила отнюдь не бедно, благодаря все той же конторе.

Услышанное было настолько диким, что я не удержалась от смеха. Моя любимая Вдова и бандиты? Полная ерунда, несусветится какая-то.

Дождавшись, пока я успокоюсь, дед ласково тронул меня за руку:

– Прими как данное, Лизавета. К сожалению, это правда. И тому есть не одно доказательство.

– Нет! – едва слышно прошептала я, вдруг поняв, что старик не шутит и не обманывает меня, но все еще не желая верить. – Этого не может быть! Ну не может этого быть! Ведь после смерти мужа Софья Матвеевна учеников брала, занималась репетиторством!

– Фью! – присвистнул старик. – Да ты, Лизавета, совсем дурная или прикидываешься? Разве на этом состояние сколотишь? Ты знаешь хоть, сколько оставила тебе Вдова?

– Примерно…

– Ну, точно дурная! При-мер-но! – передразнил меня дед и в сердцах стукнул кулаком по столу. – Опомнись! Кроме Дантеса да своих любовных проблем ничего вокруг не видишь! Проснись, девонька! И не пытайся убежать от себя. Тебя ж столько лет за нос водили! Шельма твоя Вдова! Понимаешь, ше-льма!

– Не-е-е-т! – едва удерживая сознание, простонала я. – Она любила меня! И я ее любила! Всю жизнь!

– Тьфу! – сплюнул от досады старик. – Опять про любовь заладила! Ну что за бестолковщина такая!

Но я уже не слышала его слов. Левый висок пронзила страшная боль, которая плавно словно ртуть перетекла в затылок, заставив меня резко откинуть голову назад. Ничего не соображая, рыдая и захлебываясь слезами, я кричала, что Вдова ни при чем, ее обманули, обвели вокруг пальца, а теперь еще и оговаривают.

Дед несколько минут молча смотрел на меня, затем встал, взял ковш, зачерпнул из ведра колодезной воды и решительно выплеснул ее мне на голову.

– Охолонись и прекрати орать! – скомандовал он, протягивая полотенце. – Утрись, давай! Быстро! Слезами горю не поможешь и правду ими не зальешь! Что слышал, то и говорю. А доказательства тому есть.

– Какие доказательства? – пролепетала я, все еще всхлипывая и вытирая трясущейся рукой потеки воды, бегущие по лицу из мокрых волос.

– Медальон…

– Медальон? – растерянно переспросила я.

– Шкатулку украли действительно из-за него, – пояснил дед, наливая мне в чашку горячий чай. – Только не драгоценность интересовала Егорушку с Воронцовым, а то, что в ней спрятано. Ну-ка, тащи сюда свою реликвию!

Послушно, будто сомнамбула, я поплелась в комнату, достала из сумки замшевый мешочек, вернулась на кухню и положила его на стол перед дедом.

– Вот. Только что в нем можно спрятать? С одной стороны – камни, с другой – изображение Екатерины Николаевны Гончаровой.

Дед покрутил медальон, раскрыл его и, взяв нож, склонился над украшением.

– Что вы делаете?! – закричала я. – Это же историческая ценность!

– Нет тут никакой ценности! – грубо оборвал меня старик, поддевая острием лезвия удерживающий портрет золотой ободок. – Миниатюрку состряпал тот же мастер, у которого Вдова, желая сделать тебе приятное, заказала фальшивый портрет Дантеса. А знаешь, зачем украли твою акварельку?

– Мы же с вами обсуждали это, – напомнила я. – Рамку оставили, а портрет забрали, разбив стекло. Только вот почему?

– Да потому, что к его задней стенке был приклеен конверт с документами, прикрытый плотным картоном. Все остальное тут!

С этими словами дед вынул из медальона крошечное изображение жены Дантеса, под которым лежал маленький овальный клочок бумаги с написанными на нем цифрами.

– Не соврал Егорушка, – довольно крякнул старик. – Вот, Лизавета! Вот то, что ты должна отдать следователю. И смотри мне, не финти! Я ведь не только с твоей матерью, но и с ним поговорить успел.

– Зачем?

– Затем, чтоб ты смерти не боялась. И не бегала как затравленный заяц по Подмосковью. Завтра поедешь домой. Вызывать тебя никуда не будут, сами придут. Ответишь на вопросы, отдашь медальон, да и вся недолга.

– А что это за цифры? – судорожно всхлипнув, спросила я.

– Код сейфовой ячейки, который арендовала Вдова, – объясняя, дед аккуратно положил бумажку в золотой овал, вставил сверху миниатюру, закрепил ее ободком и опустил украшение в замшевый мешочек. – Там лежат документы, которые твоя наставница как зеницу ока хранила после смерти мужа. Именно они позволяли ей систематически получать долю с прибыли. И именно ими она держала в руках сначала Воронцова, а потом и Егорушку. Срок действия договора с банком истекает через два месяца, а шифр никто не знал. Вот злодеи и засуетились, сводя тебя с ума и пытаясь завладеть медальоном. Кому ж охота, чтоб такие бумаги выплыли на белый свет.

– А откуда они знали, что код в медальоне? – недоуменно сказала я.