Мой дедушка — памятник

— «Анаконда» устроила фабрику по производству нашего товара на островах Кьюри, — резко сказала Накамура-Бранчевска. — Мы не намерены этого терпеть.

Мамис почесал затылок.

— Американцы могут разозлиться, мадам. Кьюри — это их подопечная территория.

— Вот об этом я и хотела с вами поговорить, — улыбнулась Накамура-Бранчевска.

Она вдруг совершенно успокоилась и из разъярённой фурии вновь превратилась в обаятельную даму.

— Хорошо, — решительно сказал Мамис. — Мы возьмём это на себя.

— Ну и прекрасно. — Накамура-Бранчевска вновь улыбнулась. — Вы знаете, Мамис, мне кажется, что мы что-то упустили в деле с этим русским научным кораблём. Можно было бы что-нибудь придумать похлеще… Впрочем, может быть, сейчас ещё и не время… Прилетит Эр Би, и мы решим вместе… Эр Би настоящий мужчина, не то что этот тюфяк Фук. Трудно представить себе, что они слеплены из одного куска теста.

— А во мне вы ещё не разочаровались, мадам? — вежливо спросил Мамис.

— Пока нет, — засмеялась легко и звонко Накамура-Бранчевска.

Они вышли из кабинета. Свет погас.

Лунные капли слетали с ладоней плывущего Геннадия.

…Сколько он ни рыскал по берегу, ему не удалось найти никакого челнока. Причал виллы усиленно охранялся. Впрочем, может быть, это и лучше. Лодку наверняка увидели бы с высокого берега Карбункла, а вплавь он доберётся незамеченным. Если только доберётся.

«Так вот кто ты такая! Женщина-чудовище, главарь огромной банды, пиратка, авантюристка! Какие дьявольские планы ты вынашиваешь в своей красивой головке! Какую судьбу ты уготовила этим мирным людям, наивным легоперам! Только бы мне добраться до берега! Только бы мне добраться! Может быть, удастся найти того толстяка сенатора, что возражал Мизераблесу или самого президента Джечкина? Только бы добраться!»

Уже несколько раз Геннадию казалось, что мышцы правой ноги на грани судороги. Усилием воли он отогнал страх и плыл вперёд. И только проплыв треть расстояния, он вдруг с отчётливой ясностью понял, что переоценил свои силы. Никогда ему не пересечь этот проклятый пролив. Повернуть обратно? Нет, ни за что! Вперёд! Вперёд — куда? Там, впереди, — конец! Что это мелькает под луной? Плавник акулы? Правая нога одеревенела в согнутом положении. Дыхание сбилось. Геннадий задохнулся, хлебнул воды, беспомощно забарахтался на одном месте. Прощайте! Мама, бабушка, папа, Наташа Вертопрахова, Валька Брюквин, улица Рубинштейна, Ленинград, «Алёша Попович», прощайте! Расплылись и потекли в бесконечность оранжевые круги.

— Спасите! — не помня себя, закричал по-русски мальчик.

— Держись, — услышал он совсем рядом странный спокойный голос.

Сильное большое тело вытолкнуло мальчика на поверхность. Глотнув воздуха, он открыл глаза и увидел рядом глубоко сидящий глаз, крутой лоб и лукавый рот дельфина.

— Держись за плавник, малый, — сказал дельфин. — Не дрейфь. Всё будет тип-топ. Мы ещё дадим огоньку!

Он говорил на странной смеси русского и американского жаргонного языков, и звук его голоса был странен, и сам он был невероятен.

Схватившись за спинной плавник, Гена лёг на спину дельфина и обхватил ногами веретенообразное тело.

— Сейчас я тебя в темпе доставлю куда надо, — сказал дельфин. — В Оук-порт, что ли?

С ходу он развил сумасшедшую скорость, которая и не снилась самым современным торпедным катерам. Вода вокруг забурлила, засвистел ветер.

— Кто вы такой? — крикнул Геннадий, оправившись от изумления.

— Я дезертир, — ответил его спаситель. — Дезертир из армии Соединённых Штатов Америки. — Он помолчал и добавил: — Чаби Чаккерс, сэр. Бывший мастер — сержант Чаби Чаккерс, учётный номер 007895671138…

— Это невероятно, — прошептал мальчик.

— Чего невероятного? — сказал дельфин. — Зелёный я был, молодой, записался добровольцем. Условия хорошие, рыбы — ешь не хочу, полсотни долларов в неделю жалованья. Научился по-человечески спикать. А потом разные подонки стали учить наше подразделение всяким мерзким штучкам — корабли взрывать, мины ставить… Чаби, сказал я себе, тут дело нечисто. Не хочу людям пакости делать, и вообще я против войны. Сманил с собой двух дружков и драпанули. Теперь, если поймают, пожизненная каторга. Только шиш поймают…

— Вы говорите по-английски и по-русски, Чаби?

— Сейчас немного зафоргетил, но вообще-то в частях специального назначения ещё и не тому научишься, — фыркнул дельфин. — А ты русский? Небось с «Алёши Поповича»?

— Меня зовут Геннадий.

— Очень приятно познакомиться.

— Чаби, вы не знаете, из-за чего «Попович» покинул Оук-порт?

— Наверное, из-за шума. Шум там был с утра страшный. Ненавижу шум. Сыт по горло этим шумом.

С этими словами Чаби обогнул волнорез и на малой скорости заскользил по тёмной воде Оук-портовской бухты. Он доставил Геннадия прямо к гранитным ступенькам лестницы, идущей в воду, и сказал на прощание:

— В случае чего, крикни «Чаби», и я подгребу мигом. Я тут месяца на три застрял, не меньше. Жениться собираюсь,

— А как вас зовут по-дельфиньи, Чаби? — поинтересовался Геннадий.

Любезность моего героя, дорогой читатель, не знала границ.