Мой дядюшка Освальд

— Он испанец, — заметил я, — как и Альфонсо.

Я вышел из машины и пусковой ручкой завел мотор. Когда я сел обратно, Ясмин причесывалась перед зеркалом в машине.

— Стыдно признаться, — заявила она, — но он мне понравился.

— Я так и понял.

— Феноменальная энергия.

— Скажи мне, — спросил я, — а месье Пикассо — гений?

— Да, — ответила она. — Вне всяких сомнений. Когда-нибудь он станет страшно знаменитым.

— Проклятие!

— Но мы же не можем заполучить их всех, Освальд!

— Пожалуй, нет.

Следующим был Матисс.

Ясмин провела у господина Матисса около двух часов, и провалиться мне на этом месте, если маленькая плутовка не вышла оттуда еще с одним полотном. Божественная картина — пейзаж в свойственной ему манере фовизма с деревьями — синими, зелеными и алыми, — подписанная и датированная 1905 годом.

— Потрясающая картина, — воскликнул я.

— Потрясающий мужчина, — воскликнула она. И это все, что я услышал про Анри Матисса, ни слова больше.

Пятьдесят соломинок.

17

Дорожный контейнер с жидким азотом постепенно наполнялся соломинками, У нас были соломинки короля Альфонсо, Ренуара, Моне, Стравинского и Матисса, Но оставалось еще много места. Одна соломинка вмещала в себя всего одну четверть кубического сантиметра жидкости, а сама была чуть толще спички и вполовину короче. Пятьдесят соломинок в металлическом штативе занимали совсем мало места. Я решил, что в контейнере поместится еще три партии, поэтому Ясмин сможет нанести визит Марселю Прусту, Морису Равелю и Джеймсу Джойсу. Все они жили в Париже.

Если у вас сложилось впечатление, что мы с Ясмин посещали наших клиентов почти ежедневно, то вы ошибаетесь. Мы действовали медленно и осторожно. Обычно между посещениями проходила примерно неделя. За это время мне удавалось собрать все необходимые сведения о жертве. Мы никогда не надеялись на авось. Я заранее узнавал все о привычках клиента, его рабочих часах, семье, прислуге, если она есть, и тщательно рассчитывал время. Но даже несмотря на это, Ясмин иногда приходилось ждать в машине, пока жена или служанка не отправятся за покупками.

Следующим мы выбрали Марселя Пруста, ему было сорок восемь лет, и шесть лет назад, в 1913 году, он написал роман «По направлению к Свану», Недавно изданная книга «Под сенью девушек в цвету», встреченная публикой с восторженным энтузиазмом, принесла ему Гонкуровскую премию. Однако месье Пруст вызывал у меня некоторую тревогу. Мое расследование показало, что это весьма странный субъект. Он был богат, независим и тщеславен, он был снобом и антисемитом, он был ипохондриком и страдал от астмы.

Он спал до четырех часов дня, а ночью бодрствовал. Он жил в доме 8-бис по улице Лоран-Пише с верным сторожевым псом — служанкой по имени Селеста. Дом принадлежал знаменитой актрисе Режан, и ее сын жил в картире, расположенной прямо под апартаментами Пруста.

Я выяснил, что месье Пруст отнюдь не обременен моральными принципами и способен с помощью денег и уговоров добиваться хвалебных отзывов в прессе о своих книгах. И в довершение всего он был безнадежно гомосексуален. Ни одна женщина, за исключением преданной Селесты, не допускалась в его спальню. Мне хотелось познакомиться с ним лично, поэтому я добился приглашения на ужин к его близкой приятельнице принцессе Сотцо. Оказалось, внешне месье Пруст ничего из себя не представляет. Черные усики, глаза навыкате и неуклюжая фигура придавали ему удивительное сходство с киноактером по имени Чарли Чаплин. У принцессы Сотцо он без конца жаловался на сквозняк в столовой, вел себя высокомерно и требовал полной тишины, когда говорил. В тот вечер меня поразили два его высказывания, и я их запомнил. О мужчине, который предпочитает женщин, он сказал: «Готов поручиться, он совершенно ненормальный». И еще он заявил: «Любовь к мужчинам свидетельствует о половой зрелости». Короче говоря, он был непростым парнем.

— Минутку, — подняла руку Ясмин, когда я ей все это рассказал. — Будь я проклята, если свяжусь с содомитом.

— А почему нет?

— Не будь идиотом, Освальд. Если он стопроцентный педик…

— Он называет себя «инвертированным».

— Мне наплевать, как он себя называет.

— «Инвертированный» — это очень прустианское слово, — заметил я. — Посмотри в словаре глагол «инвертировать» и ты найдешь определение: «переворачивать вверх ногами».

— Ну уж меня-то он не будет переворачивать, благодарю покорно, — заявила Ясмин.

— Не волнуйся ты так.

— В любом случае, мы напрасно потратим время, — настаивала Ясмин. — Он на меня даже не посмотрит.

— А я думаю, что посмотрит.

— Что ты от меня хочешь? Чтобы я оделась мальчиком-певчим?

— Мы дадим ему двойную дозу пузырчатого жука.

— Его ориентация от этого не изменится.

— Верно, — согласился я, — но он придет в такое сильное возбуждение, что ему будет наплевать, какого ты пола.

— Он меня инвертирует.

— Нет.

— Он точно меня инвертирует, он поставит меня с ног на голову.

— Возьми с собой булавку.

— Ничего не выйдет, — уверяла она. — Если он настоящий педераст, то испытывает физическое отвращение к женщинам.