Мой дневник. 1919. Пути верных

День прошел очень тревожно. Противник давит на северный сектор на фронте Ирпеня. Части сосредотачиваются к Боярке медленно. Перепутались полки, словом, была ерунда солидная.

А к вечеру восторжествовала моя идея выслать из Киева нашу тыловую часть и семьи. Последнее хотя и было налажено мною, но доставило мне немало хлопот и тяжелых минут – и не хотелось расставаться с Татой, и страшно было оставить их здесь в предвкушении обстрела и похода пешком.

Но дело сделано. Сегодня наших погрузили. Не успели сделать этого, как пришло известие о восстании в Василькове, т. е. на пути поезда. Сначала задержали поезд, а потом оказалось, что это просто организованное ограбление казначейства и кожевенного завода.

Бог даст, я буду прав, что не оставил моих здесь, – хотя и тоскливо будет, но зато для них безопаснее, а в этом суть моего существования.

На фронте работа идет вяло. Наступление, назначенное на сегодня (как раз в наш праздник), развивается очень медленно. Не нравится мне Бредов – его система управления с затыканьем дыр, а не маневрированием.

Телеграммы

20 ноября. Вчера весь день в городе слышна артиллерийская стрельба, нервирующая население, шли бои в секторе между Днепром и желдорогой на Ковель, противник потеснил наши части, приблизившись на севере к самому городу. Сегодня положение восстановлено перешедшими в наступление нашими частями, вообще красные имеют, по-видимому, задачу овладеть Киевом, наступая против него с востока и запада. Красные грозят также гребенковскому желдорожному узлу, наступая на Пирятин. Управлением внутренних дел ассигнован кредит киевской городской управе 10 000 000. Умер от тифа деятель украинской кооперации Осадчий, освобожден из-под ареста министр Рады по еврейским делам Зильберфарб, арестован гетманский министр путей сообщений Бутенко, известный неудержимой украинизацией на желдорогах. Отправляются поезда на Харьков и Одессу, на последнюю предположен прямого сообщения. Из Варшавы выехал польский представитель к Колчаку Тарговский.

21 ноября. Противник отброшен сильным ударом за реку Ирпень, наше наступление продолжается интенсивно. На левом берегу Днепра противник продолжает теснить наши части к Киеву, по-видимому, выполняя поставленную командованием 12-й советской армии задачу давления на Киев с двух сторон, это парируется контрударом на правом берегу совместно с галичанами, атакующими Бердичев, который они должны занять в силу договора. Возле станции Белозерье, близ Бобринской, бандиты, напав на поезд, расстреляли на месте двух офицеров и двух солдат добровольцев и одного железнодорожного агента и увели с собой 12 раздетыми в одном белье и босиком, без шапок, судьба их неизвестна. Сегодня в Василькове банда в 200 человек ворвалась в милицию, убила пристава, разграбила вещественные доказательства, казначейство и кожевенные заводы. По-видимому, ничего политического, хотя громилы именовали себя петлюровцами. Только что нами с боя захвачено селение Вышгород близ Киева, грозившее городу непосредственно. Положение городского трамвая катастрофическое, из 200 вагонов исправных 25 и ежедневно выбывает из строя один. События на Кубани встречены печатью спокойно и с полным удовлетворением даже «Киевской жизнью», приветствующей в передовой изменения конституции. Присутствие городской управы ассигновало Александровской больнице 100 000 на гробы, так как там скопилось 80 трупов. Сведения о польской армии: аполитична, дисциплинированна, исключение – солдаты Галлера, которые избалованны, есть некоторый успех большевистской пропаганды, численность 500 000, хорошо вооружена и снаряжена, готова к борьбе с большевиками, что задерживается политическими соображениями. Наши части подошли к Староконстантинову.

Сегодня случилось следующее: упрямство Драгомирова наскучило всем. Шуберский, Бреслер, Мельгунов уговорили сначала Вахрушева воздействовать на Драгомирова – поговорили и поручили мне составить доклад. Я написал без бланка, адреса и подписи. В момент доклада мне предложили подписать написанное – ну ничего не поделаешь – я подписал, а на докладе, с молчаливого согласия Вахрушева – доложил (кстати – диктовал я его удивительному писарю – 15 минут).

Абрам закинулся. Во главу угла он ставил, что Киев падет с его отъездом, а с другой стороны, он говорил, что это лишит нас печатаемых здесь денег. Я возражал, что все равно надо быть готовым к тому, что это может случиться через несколько дней.

В результате мой доклад успеха не имел, но все же я не сомневаюсь, что мысли Абрама пошли по тому направлению, куда я его толкнул. А это тоже успех с таким человеком – увидим, какие плоды будут. Я ему, кроме того, сказал, что совершенно не верю в успех Бредова на левом берегу. И это увидим.