Мой дом на колёсах

Вот такой старшей наставницей моржихой-тётей я и стала для Витязя-Вити. Он настолько привязался ко мне за дорогу, что, когда я постаралась отойти, поднимал тревогу, громко ухая и колотя головой по стенке деревянного ящика. Прозрачную бутылку от кефира, наполненную водой, Витя принимал за льдинку и с жадностью выпивал воду. Это было похоже на то, что он делал на воле, только стекло оставалось стеклом и не крошилось, как лёд, от его нежных губ, а из него вытекала вода, по-Витиному, жидкий лёд, к которому он сразу пристрастился. Из деревянного ящичка он смело пошёл по трапу в свою клетку. Там осмотрелся, заметил воду в бассейне, склонил к ней голову, а потом поднял на меня свои круглые глаза, будто вопрошал:

— А теперь что делать?

— Иди, малыш, искупайся!

Витя как вкопанный стоял перед водой.

— Ты ещё ведь и плавать-то не умеешь, я тут же вспомнила маленьких моржат на спинах своих мамаш.

— Но ведь я же не могу тебя взять на спину. Во-первых, моя спина совсем другая, ты на ней даже и не поместишься, а во-вторых, ты же уже весишь добрый пуд. Я буду тебя купать, как маленьких детей. Сейчас спустим воду из бассейна, оставим тебе чуть-чуть, так, чтоб прикрывала вода слегка твои тупенькие, как срезанные кем-то ласты, и так уже и быть пойдём вместе в воду.

Вместо ласт я надеваю резиновые сапоги, и по трапу мы с Витей смело шагаем в неглубокую лужицу, которая должна стать для него первым океаном в цирке.

День за днём наш океан всё глубже и глубже. Теперь я в своих сапогах уже не могу его первая заводить в воду и подолгу стою на трапе, с уговорами и разговорами заставляв Витю перебарывать страх.

Как придумать спину моржихи? Ломаю голову, припоминая всё, что видела у купающихся курортников в море. Хорош был бы резиновый матрац, но где его здесь достанешь? Кажется, спина моржихи найдена, правда, не совсем удобная да ещё внутри дыра, и всё же на большой покрышке от самосвала можно будет держаться на воде и учиться плавать. Теперь я действительно становлюсь моржом, дрожа от непривычно холодной воды, залезаю в бассейн и веду первые уроки плавания. В воде я забываю о холоде, потому что слишком много движения. Витя нежно обнимает покрышку, и когда его живот провисает в дыре, то он сваливается, пытаясь ластами ухватиться за меня, и тогда мы оба с помощью людей, дежурных у бассейна, еле выкарабкиваемся со дна. Потом в свете кварцевой лампы греемся. Я зимой становлюсь похожей на мулата, а Витя хорошо растёт, не замечая, что я в воде очень плохой морж.

Зато я замечаю всё, что он делает. Нетерпение он выражает быстрыми кивками головы, с пофыркиванием, похожим на человеческое «Ч-чих!».

— Ч-чих, ч-чих! значит «почему не даёте вовремя кушать». Теперь, кроме молока, Витя получает три раза в день нечто вроде рыбной каши. Я как заправский повар готовлю её по рецепту: 4 килограма трески, одно яйцо, сто граммов глюкозы, три шарика с поливитаминами и четыре ложки рыбьего жира да ещё немного костной муки.

Итак, за дело! Удаляю все косточки в рыбном филе, потом на мясорубке промалываю фарш и добавляю остальное.

— Ну, как сегодня каша? Хороша?

В ответ кивок головы. Так Витя учится кланяться: за каждый кивок порция каши. Ну, а забавный «чих» тоже можно использовать.

— Скажи мне, Витя, если мальчики и девочки не слушаются зимой на прогулках своих мам и бабушек, что с ними потом произойдёт?

— Ч-чих! Ч-чих!

— Совершенно правильно: насморк, грипп. Молодец, что ты им напомнил об этом. Пусть посмотрят на тебя и убедятся, как это может выглядеть в разговоре.

— Добрый день!

— Ч-чих!

— Вы сегодня гуляли?

— Ч-чих!

— И мороженое ели!

— Ч-чих!

— Значит, вы не здоровы?

— Ч-чих!

— Итак, сплошной «чих» вместо человеческих слов, и всё от простуды. Придётся таких ребят срочно лечить. Нужно закаляться, постараться быть «моржами», ведь некоторые ваши папы и дедушки стали «моржами», даже зимой плавают.

Это я говорю, думая, что даже моржонку, прежде чем стать настоящим моржом, нужно многому научиться, а главное, вырасти.

Вот появились у Вити усы, и верхняя губа стала похожей на нейлоновую одёжную щётку. Большой морж умеет управлять усами, ведь на них он и поднимает свою добычу со дна. Усы очень интересные, сами могут то дыбом встать, то опуститься. Но Витя добычи со дна морского не поднимает, а рыбную свою кашу получает у меня из рук. Стала я замечать, что первые пышные усы он заставляет заниматься плохим делом. Подтянет самый длинный нижний ус, прикусит его и, странно булькая, начинает по нёбу водить своим мягким языком.