Мой дом, наш сад

Галахад смотрит на нее со спокойной улыбкой, потом касается кончика своего языка окровавленным пальцем и говорит:

- Ты лжешь. По крайней мере, насчет первого.

Вид у Галахада скорее задумчивый, нежели злой.

- Да, разумеется, я лгу. Я же сплю с тобой только потому что ты взрослый и единственное, что мне от тебя нужно - доступ к этой вашей взрослой жизни и знаниям, которыми вы с нами не делитесь. Что касается секса, я предпочитаю Кэя. Что касается всего остального, я предпочитаю Вивиану.

Я чувствую, будто мне передали привет в какой-то телепрограмме, даже краснею немного.

Моргана злит его, но я не понимаю, зачем. Если она хочет получить какую-то информацию, не легче ли ей быть ласковой, как и всегда.

- И да, Галахад, разумеется, я пришла сюда узнать не как продвигаются твои безнадежные эксперименты с дохлыми зверушками, которых ты клепаешь из всякого мусора.

В один момент вся симфония стихает, циркулярная пила с такой силой вонзается в голову свиньи, что не только проламывает череп, но и раскидывает вокруг сероватый мозг, а железные инструменты, орудующие внутри впиваются так глубоко, что показываются с другой стороны.

Галахад оказывается рядом с Морганой, точно так же, как Мордред оказался позади меня недавно. Он берет ее за горло, пачкая кровью и укладывает на стол, совершенно безо всяких усилий.

- Зачем ты это делаешь, моя любовь? - спрашивает он почти печально, но я вижу, что он сжимает горло Морганы слишком сильно, чтобы это игрой.

Моргана не сопротивляется, я вижу на ее губах мучительную улыбку. Галахад смотрит на нее грустно и задумчиво, будто не он сейчас душит ее. Он смотрит на нее с невероятной любовью. Моргана нащупывает на столе скальпель и втыкает ему в руку. Темная кровь Галахада мешается со свернувшейся кровью свиньи, но хватку он не ослабляет. До тех пор, пока Моргана не проворачивает скальпель. Он слегка улыбается, будто ему совершенно не больно. И в этот момент лицо Галахада приобретает красоту, которую, если верить книгам, приобретает лицо всякого человека, который влюблен очень серьезно. И Галахад целует ее. Он склоняется на ней, как над принцессой, и я могу поспорить, что чувствую, как запах вишневого блеска для губ мешается с запахом крови и еще с тем резким, химическим духом, который всегда царит в подвале у Галахада. Они целуются долго и болезненно, кусаются, как дикие животные. Галахад вырывает у нее из рук скальпель, и на секунду мне кажется, что сейчас он срежет с нее школьную блузку.

Но вместо этого Галахад раздевает ее нежно, продолжая целовать, в губы и шею. Мне хочется закрыть глаза, и в то же время не хочется. Я никогда прежде не видела Моргану такой, не знала, что она может быть такой. Она как хищница, как кошка, дикая и очень злая. Она царапается и кусается, и Галахаду приходится ее удерживать. Я слышу, как из его горла вырывается почти звериный рык. Они оба злы и оба хищны, в них будто и нет ничего человеческого. То, что я вижу вовсе не напоминает романтическую сцену из фильмов, на которых скучает Кэй.

Чтобы раздеть Моргану, Галахаду приходится ее удерживать, и вовсе не потому, что она хочет сбежать, а потому, что она хочет сделать ему очень больно. Галахад стягивает с нее форменную блузку, расстегивает лифчик и обнажает ее грудь. У Морганы красивая грудь, упругая, с острыми сосками. Моргана красуется, движением слишком нарочитым, оттого почти детским, откинувшись назад, демонстрируя себя. Я вижу, что под грудью вниз спускаются горизонтальные линии подживающих порезов, которые замирают над краем юбки. Галахад легко, едва касаясь ее лезвием, вскрывает один, тот что выше всех, слизывает кровь, удерживая Моргану. Она запрокидывает голову, и выглядит в этот момент на редкостью беззащитной и такой же чужой и новой для меня, какой выглядела несколько минут назад, когда бесновалась, целуясь с Галахадом.

Галахад тоже будто совсем мне незнаком. Никогда я не видела его одержимым чем-то, кроме его чудовищных созданий, не живых и не мертвых окончательно. Сейчас он, по-звериному легко удерживающий Моргану, одержим только ей. Для него будто существует только она. И в поцелуях, которыми он покрывает ее шрамы, есть что-то от преклонения святым и что-то от животного, неразумного желания, и всему этому я не знаю названия, потому что о таком не пишут в книгах.

Глаза у обоих затуманенные, и я вижу, что руки у Морганы дрожат, от возбуждения или же от страха. Она стонет, протяжно и театрально, а потом совершенно искреннее всхлипывает, когда Галахад опускается на колени, подтягивает ее к себе за бедра, задирает ее юбку и стягивает белье. Моргана откидывается назад, оперевшись ладонями о стол, едва не поскользнувшись на разлитой крови. Галахад целует ее бедра, и я вижу, что на них тоже порезы. Перехватив скальпель поудобнее, он оставляет новый, и, слизывая кровь, поднимается выше.