Мои дорогие девочки

Мэдди с облегчением поняла, что все еще помнит выражение лица Лео, когда он приехал к ней после появления на свет Фиби. Он придерживался старомодных взглядов и не хотел присутствовать на родах. Мэдди знала, что прошел всего лишь год с небольшим с момента рождения Саломеи, еще одной его дочери. И все же он был так восхищен и наполнен благоговением, словно Фиби являлась его самым первым ребенком.

Когда Мэдди передала ему Фиби, завернутую в белое одеяльце с желтой лентой по краям, он смотрел на нее взглядом, полным чистой, незамутненной любви.

– Моя маленькая принцесса, – промолвил Лео, а потом посмотрел на Мэдди. – Ты умница, моя дорогая девочка!

У нее перехватило дыхание. Те самые слова, которые произнесла та худышка! Мэдди сжала зубы, стараясь выбросить из головы эти мысли, – лучше она будет думать о хорошем!

Лео объяснил ей, что появление Саломеи на свет было случайным.

– Так бывает, – сказал он и пожал плечами. На его лице появилось мальчишеское выражение, которое выводило Мэдди из себя, но устоять перед ним она не могла. – Мне очень жаль.

Она тогда еще размышляла, не прервать ли их отношения, но в конце концов решила, что его другая жизнь не важна для нее. Она была ненастоящей, призрачной, а по-настоящему Лео жил рядом с ней.

Высокий голос Фиби из холла отвлек Мэдди от размышлений и вернул к реальности.

– Мама дома? – Она всегда кричала, когда была возбуждена.

Мэдди осторожно поднялась, поймав свое отражение в зеркале туалетного столика из розового дерева. На нее смотрела женщина с тонким, изможденным лицом. Она с трудом узнала себя. Вот как, значит, меняет человека тяжелая утрата! Мэдди вспомнила о Ральфе. Интересно, что этот молодой человек хочет ей сказать? И как отреагировал бы Лео, если бы увидел их вместе? Был бы он доволен или, наоборот, разозлился?

Странно, что она не может предсказать его реакцию. Но в Лео для нее оставалось еще много загадок, и это была одна из причин, почему Мэдди так его любила.

Глава 5

Лифт опять не работал, и это означало, что Кэт придется топать четыре пролета вверх по грязной лестнице – квартира ее матери находилась на последнем этаже многоквартирного дома. Кэт несла две тяжелые сумки с продуктами – по одной в каждой руке, и ей приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дух.

Ее мать, как обычно, сидела перед телевизором и лишь бросила взгляд на дочь, когда та вошла в квартиру, не проронив ни слова. В квадратной комнате, одновременно служившей гостиной и столовой, было удушающе жарко. Слишком много мебели, картин на стенах, тяжелые шторы с цветочным орнаментом – Кэт захотелось развернуться и бежать отсюда.

– Я тут кое-что тебе принесла, – устало произнесла она, бросив пакеты на пол. Ее волосы и лицо были мокрыми от дождя, и она чувствовала, что вода стекает по шее ей за шиворот. – Я купила твое любимое печенье.

Мать продолжала смотреть в экран телевизора. Вздохнув, Кэт направилась по коридору в ванную, заглянув по пути в спальню. Кровать не убрана, одежда раскидана по полу. Что ж, здесь тоже никаких изменений.

Она сняла парку и, чтобы вода не натекла на пол, пристроила ее сверху над ванной на перекладину, на которой висела занавеска для душа. Потом прошла в кухню и принялась разгружать пакеты: молоко, ветчина, джем, чай, упаковки с готовой едой для микроволновки. Кухня выглядела подозрительно чистой, на столах ни крошки. Кэт заглянула в мусорную корзину под раковиной – пусто. В холодильнике оставалась целая буханка хлеба, сыр, к которому мать так и не притронулась, шесть яиц – их Кэт принесла в прошлый свой визит, и пакет с томатами.

– Ты ела что-нибудь сегодня? – крикнула она.

Ответа не последовало. Кэт просунула голову за дверь.

– Я спрашиваю, ты сегодня что-нибудь ела?

Мать наконец оторвалась от телевизора, на ее лице отразилось замешательство.

– Что? Извини, дорогая. Я ела яичницу на завтрак и обедала супом.

Кэт нахмурилась – она не поверила ни единому слову.

– Я принесла тебе картофельную запеканку с мясом, – сказала она, возвращаясь к пакетам. – С бобами и брокколи. – Взяв кухонный нож, она принялась нарезать овощи.

Мать приглушила звук телевизора, и Кэт навострила уши, услышав, что она направляется к двери кухни.

– Картофельную запеканку? Боюсь, в меня сейчас ничего уже не влезет. Я так плотно поела в обед!

Кэт положила нож и тяжело вздохнула:

– Мама, пожалуйста, давай не будем снова это обсуждать. Тебе нужно есть, иначе заболеешь.

– Тогда, пожалуйста, не так много!

Казалось, она разговаривает с капризным ребенком.

Кэт посмотрела на мать – она уставилась в пол и выкручивала пальцы с вздувшимися венами. Худые сгорбленные плечи напоминали сложенные крылья птицы. Когда-то эта женщина была красивой. Полной жизни. Кто тогда эта несчастная, которая стоит перед ней в выцветшем халате и старых тапочках?

– Тебе нужно взять себя в руки, – произнесла Кэт. – Ты не единственная женщина на свете, которая осталась без мужа.

Мать сразу зашмыгала носом, и слезы потекли у нее по щекам и по подбородку, но она не пыталась вытереть их.

– Я для тебя обуза.