Мой друг

Прикрываю глаза, силясь замедлить ритм тарабанящего сердца. Усиливающаяся хватка на моей талии совсем не успокаивает, напротив — нервы звенят от напряжения. Рефлекторно сжимаю ледяные пальцы, запоздало осознавая, что под моей ладонью его колено.

— Наши девчонки напишут свои поздравительные открытки красками, — продолжает подруга. — Правда… Есть небольшая проблема — открытки-то мы не взяли, — улыбается в извиняющемся жесте. — Используем ваши тела.

Оживившиеся парни не сдерживают себя в пошлых, лишенных оригинальности выражениях. Кажется, никого не смущает перспектива быть испачканным.

— Ну, и добавим этому действию толику секретности — вы не будете знать, кто вас исписывает. Так что давайте, кто участвует, прячем свои глазки за лентами и тянем карточку с именем. Угадаете потом, кто из девчонок оставил свой автограф на ваших спинках — молодцы. Нет — ну и ладно, почва для размышлений будет.

— А если я хочу автограф не на спине? — острит Миша. — Ник, оставишь мне свой? — подмигивает нахально, кивая на свою ширинку.

На другой стороне дивана замечаю поникшую девушку Миши. Что за кошка между ними пробежала — не силюсь даже размышлять, лишь отмечаю комментарий "идиот", что звучит от друга под боком.

— Удаляться в другие комнаты не планируется, извращенец. Прибереги свои силы для залетных, — язвит подруга, не растерявшись ни на миг. В этом вся она.

— Я не буду участвовать, — говорит на ухо Тёма.

Вскидываю на него расширенные глаза. Всё идет не по плану… Он же не знает, что при любом раскладе не без помощи "фокусницы" Ники он вытянет мое имя. Перебираю в голове варианты, как могу его переубедить и, не придумав ничего лучше, выпаливаю:

— А я буду.

Стараюсь выглядеть как можно спокойнее, когда сообщаю ему свое решение.

Артём заметно напрягается, ему всё это явно не нравится. Сжимая челюсти, смотрит с каким-то укором. Неприятно, но игра стоит свеч. С достоинством выдерживаю тяжелый взгляд и продолжаю уже увереннее:

— Может, вытянешь мое имя.

— А может, твое имя вытянет, к примеру, Раевский, — сердито бросает свое предположение.

— Рисую я неплохо, — передергиваю плечами, но под недоброй вспышкой в его глазах, теряюсь. — Да ладо тебе, будет весело! — совсем невесело уверяю я.

— Весело… — всё так же негодует. — Ну хорошо, Ми. Давай посмеемся.

Нервно кусаю губы, когда доходит очередь до Артёма, и он с завязанными глазами тянет бумажку. Даже подмигивающая Ника не в силах успокоить мои расшатавшиеся нервы. Благо, помимо подруги у нас больше нет свидетелей.

А когда он, приземляясь на стул, стягивает через голову футболку, буквально задыхаюсь от накатившего возбуждения. Беру для себя несколько секунд, чтобы выровнять пульс, и неловко макаю кисть в разведенные краски алого цвета.

Едва касаюсь голой кожи под левой лопаткой, Артём вздрагивает. Холодно? Подрагивающими пальцами пытаюсь вывести сегодняшнюю дату. Результат оставляет желать лучшего, но меня это сейчас мало заботит. Чуть ниже оставляю свой автограф, так как только он меня называет — "Ми".

И он снова дергается. Не задумываясь, на левой лопатке пишу свое признание — "донельзя". Ускорившееся дыхание становится шумным. Сложно разобрать чье оно, в ушах набатом стучит колотящееся сердце. Ведь я, действительно, очень-сильно… До крайней степени его… Донельзя.

Он просил подождать, но я не в силах… Никогда не отличалась особым терпением.

Форсируя события, прикасаюсь губами к его правой лопатке, оставляя яркий след от помады. Отстраняясь, веду изогнутую линию, запечатывая поцелуй. Артём резко дергается и отстраняется, не давая закончить вокруг красного очертания губ свой рисунок в форме сердца. С каким-то облегчением успеваю заметить, что оно не выглядит разбитым.

А когда он разворачивается ко мне лицом, вцепляясь ладонями в мои бедра и держа при этом на расстоянии, застываю в паническом ожидании. Боюсь, что снимет повязку с глаз. Но он этого не делает. Стоит напротив, учащенно дышит и, склоняясь ниже, пытается столкнуть нас лбами. Но я не позволяю. Снова макаю кисть в краску и продолжаю выводить плавные изогнутые линии на его торсе, подобные языкам пламени. Погружаясь в процесс, медленно скольжу все ниже. И когда приходит осознание того, что миновала половину пути по направлению к поясу — замираю.

— Стоп! — оглушает звонкий голос Ники.

Артём натягивает футболку, не снимая повязки с глаз, а я, оставляя кисть и краски, возвращаюсь на диван.

— Можете снять ленты, — командует подруга. — Тёмка, и ты снимай. Как думаешь, кто тебя поздравлял?

Поднять глаза и посмотреть на него не решаюсь. Прожигая дыру в ковре, лихорадочно тереблю край тонкого свитера. Затаив дыхание, жду его ответа, с которым он почему-то не спешит. Понял же? Другого варианта даже не допускаю.

— Янка, а чё такая бледная? Ты что ли нашего Тёмыча метила? — встревает Поршнев, вгоняя в краску нашу одноклассницу.

— Соколов, чего молчишь? Янка что ли? — не унимается Миша.

"Почему молчит?" — пульсирует отчаянная мысль в голове. Вскидываю на него взгляд, когда выматывающее ожидание достигает критической отметки.