Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

В результате все получилось намного более реалистично, чем в тексте. Мы уговорили некоторых членов оригинального подразделения Весселя принять участие в фильме, а для их противников одолжили настоящие коммунистические флаги из музея нацистской партии во дворце принца Альбрехта и дополнительно привлекли несколько настоящих полицейских в униформе из полицейского управления в Берлине. Проблема оказалась в том, что большинство жителей Веддинга были коммунистами, как и прежде, и когда они услышали толпу статистов, выкрикивающих их старые боевые кличи, то по-настоящему решили, что началась контрреволюция. Они высыпали из домов, побили героев СА из фильма, швыряли цветочные горшки из окон, напали на полицию и вообще устроили отличное представление. В результате там воцарился настоящий хаос, ставший превосходным материалом для фильма. Он не мог быть более реалистичным. Повсюду была кровь, полицейские шлемы валялись в канавах, царило всеобщее замешательство. Выглядело все как кадры Французской революции.

Гордые реализмом, мы с воодушевлением работали над остальными сценами. Мы загримировали нашего первоклассного актера Пауля Вегенера, игравшего коммунистического агитатора, под Ленина, и, хотя остальные моменты были сделаны не так эффектно, нет сомнений, что в результате получалось очень волнующее зрелище. Я показал черновой материал Гитлеру и Генриху Гоффману, и им, кажется, весьма понравилось, но я не предусмотрел мнения Геббельса и, возможно, болтовни Гоффмана. Была назначена премьера. Были разосланы приглашения. Все в берлинском обществе, начиная с наследного принца, должны были присутствовать, но внезапно Геббельс запретил фильм к показу.

Это было уже слишком. В производство были вложены большие деньги, и теперь все могло пойти крахом. Я в гневе набросился на Гитлера, а потом на Геббельса, но маленький человечек придумал тысячу причин, по которым фильм нельзя показывать, хотя единственной настоящей причиной была ревность. В нем слишком буржуазный подход, чересчур заостряется тема христианского происхождения Хорста Весселя, в нем недостаточно революционного духа национал-социализма, он неоригинален – все было не так. Далуэг, который при Гитлере руководил полицией, жаловался, что демонстрация его людей валяющимися в канавах плохо скажется на дисциплине и так далее. В конце концов к показу была допущена отцензурированная версия с двадцатью семью, кажется, купюрами и с бессмысленным названием «История Ганса Вестмара». Я не мог и надеяться окупить расходы.

Это привело к моей итальянской поездке. Не буду говорить, что я был совсем не заинтересован. Я надеялся, что если нам удастся показать фильм там, то мы сможем вернуть свои деньги. Я поговорил с Черрути, которые считали, что это может стать прекрасным поводом встретиться с Муссолини и даст мне возможность обсудить гораздо более широкие вопросы. Они вручили мне прекрасное рекомендательное письмо, и я отправился в Рим.

Я рассказал Нейрату о своих планах, и он назвал их прекрасной идеей. Его сын служил секретарем в римском посольстве, где нашим представителем в то время был фон Гассель, женатый на дочери адмирала фон Тирпица, ставший позже более известным как оппонент и жертва Гитлера после путча 20 июля 1944 года. Даже в этот период они дали Муссолини понять, что в Германии есть влиятельные группы, которые недовольны развитием событий. Проблем с получением аудиенции у дуче не возникло.

Тем не менее, когда я вошел в его огромный кабинет в палаццо Венеция, меня приняли отчетливо холодно и официально. Он нисколько не был уверен, что я не приехал от имени Гитлера разузнать обстановку и что Черрути не преувеличили мой независимый статус. Он задал несколько кратких вопросов о Гитлере и, когда я перешел к теме фильма, бесцеремонно сообщил, что если я оставлю копию его помощникам, то он посмотрит его и известит меня о своем решении. В отчаянии я начал что-то плести о том, что пленка находится в плохом состоянии из-за сделанных купюр, некоторые из которых были тайком подменены, и что только немецкий киномеханик, которого я привез с собой, сможет должным образом справиться с фильмом.

Пытаясь найти что-нибудь, что смягчило бы его отношение, я лихорадочно вытащил из своего портфеля книгу карикатур Гитлера, которую брал с собой, и даже копию своей собственной книги «От Мальборо до Мирабо». В конечном счете он уступил и назначил мне время, когда я мог бы показать фильм лично ему на его вилле Торлония. К счастью, картина ему понравилась, он похвалил мою музыку, и я собрался с духом и спросил, могу ли рассчитывать на еще одну аудиенцию с ним для обсуждения более серьезных вопросов. Он согласился.