Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Я все еще был в состоянии эйфории, когда прибыл в Мюнхен только для того, чтобы рухнуть на грешную землю, когда я ждал такси, чтобы доехать с вокзала домой. Совершенно случайно я наткнулся на двух старых друзей, которые немедленно схватили меня за руку и сказали: «Слава богу, ты вернулся, Путци. Партия пытается захватить немецко-американскую школу в Нимфенбурге. Они хотят из нее сделать гитлеровский колледж лидеров или что-то в этом роде. Бедный доктор Пфайфер не знает, что делать. Ты должен что-нибудь сделать, чтобы помочь ему». Боже мой, подумал я, снова они за свое, теперь хуже, чем прежде. Я пообещал сделать все, что в моих силах, попрощался с друзьями и поймал такси. В результате эту попытку захвата мне удалось предотвратить. Я нашел Нейрата и сказал ему, какие ужасные последствия это будет иметь для германско-американских отношений, и приказ был аннулирован. Директор был бесконечно благодарен. На самом деле из всех людей, которым я помог в те смутные времена, думаю, он единственный, кто не только не забыл об этом, но и отзывался на мои просьбы, когда я был в затруднительном положении. По возвращении в Германию в 1947 году, несмотря на мой разрыв с Гитлером и годы изгнания, велись попытки экспроприировать мой дом в Уффинге согласно законам о денацификации. Только благодаря доктору Пфайферу удалось убедить власти этого не делать.

Как только я вернулся домой, то выяснил, что Гитлер находился в Берлине, и я отправился в столицу следующим утром. Прибыв в рейхсканцелярию, первым человеком, которого я увидел, конечно, был Шауб, грубый и, как всегда, любопытный, с желанием устранить все, что ему пришлось бы не по душе. Он спросил в своем резком баварском стиле, что мне нужно и почему я хочу видеть Гитлера, утверждая, что тот так загружен работой, что мне совершенно невозможно встретиться с ним лично. К счастью, в этот момент открылась дверь и вошел сам Гитлер. Он был в хорошем настроении. «Доброе утро, Ханфштангль, где вы были все это время?» – спросил он. «У меня хорошие новости для вас, герр Гитлер. Я только что вернулся из Рима». Его внутренняя психологическая раковина ощутимо закрылась. «Я должен сообщить вам кое-что очень важное». Я видел, что шоферишка уже приготовился встрять. «Ну и что же это? – спросил Гитлер. – Вы можете сказать мне здесь». «Герр Гитлер, я правда должен просить вас на этот раз поговорить с глазу на глаз». «Ну что ж, раз это так важно», – сказал он покорно, и мы пошли вместе с ним по коридору в музыкальный зал.

«Итак, в чем дело?» – «Герр Гитлер, я только что был на аудиенции у Муссолини…» В этот момент он грыз ноготь и смотрел в окно, но при моих словах резко обернулся: «Что, черт возьми, вы имеете в виду, Ханфштангль? Вы же знаете, какие у нас отношения с этими людьми…» – «Герр Гитлер, уверяю вас, я встречался с ним три раза, дважды наедине. Он попросил меня передать вам свои наилучшие пожелания и сказать, что будет рад пригласить вас на встречу в Италию». Я слышал шарканье ног в коридоре. Шоферишки не собирались пропустить это. Дверь была слегка приоткрыта, потому что Гитлер не разрешил мне захлопнуть ее, когда мы вошли. «Что за чушь, Ханфштангль? О чем вы говорите? Что вы вообще делали в Риме?» Я сказал, что изначально поехал туда организовать распространение фильма «Ганс Вестмар» в Италии; это, разумеется, дало ему отличный повод уклониться от главной темы разговора и снова начать разносить фильм.

В отчаянии я вытащил из портфеля копию меморандума с предполагаемыми приготовлениями к визиту, который я вручил Муссолини. Гитлер посмотрел на нее подозрительно. «Предполагается, что это приглашение со стороны итальянского правительства?» – спросил Гитлер. «Ничего подобного». Настало время достать свой козырь. Заранее я съездил в Пратль, к бывшим баварским королевским поставщикам канцелярских товаров, и приобрел красивую серебряную рамку для фотографии Муссолини, тщательно удалив с изнанки цену (стоила она 72 марки) и имя мастера. «Более того, герр Гитлер, дуче надписал вам эту фотографию, – сказал я. – Просто посмотрите на надпись».

Как я и предполагал, Гитлер осмотрел рамку сзади и спереди, но она была доказательством, которое нельзя было игнорировать. «Подумайте, какие возможности это дает, герр Гитлер, – сказал я, подбираясь к своей работе. – Это крайне важно в нашем положении. Разве я мог не сказать Муссолини, что вы в принципе поддерживаете это приглашение. Вы должны принять эту возможность и ковать железо, пока горячо». Но Гитлер не собирался давать мне и доли моего триумфа. «Это не тот вопрос, который мы можем решить за вечер, Ханфштангль, – сказал он раздраженно. – Вы на все смотрите глазами журналиста. Я, вероятно, не смогу выехать из Берлина так вот просто. Мы должны рассмотреть этот вопрос очень внимательно».