Мой друг бессмертный

– Подождите здесь, – велел Гумусов и просочился в дверь под маской трехглазого демона-людоеда в короне. Ники потопталась несколько секунд у стола, невольно прислушиваясь к тому, что происходило в кабинете. За дверьми резкий голос кого-то распекал. Ники услышала слово «рок-звезда» и навострила уши.

– …В какое положение ты меня ставишь? Тебе что, ничего другого на ум не пришло? Что? Крючок? Я тебя самого посажу на крючок, дебил!

Ответных реплик слышно не было. Очевидно, разговор шел по телефону.

– Господин Эрлин, – донесся робкий голосок Гумусова. – Девочка…

– Помолчи. Вот что я тебе скажу, Тиль Крюгер, – ты халтурщик!

Ага, поняла Ники. На проводе Толик. И принялась слушать еще усерднее. К сожалению, она почти ничего не понимала.

– Усилия меня не интересуют! Мне нужен результат! Знаешь, Крюгер, у меня большое искушение освободить тебя от этого задания… а заодно уж и от занимаемой должности…

За дверьми застыла тишина. Очевидно, Толик совершил какую-то промашку по работе, подумала Ники. И теперь оправдывается.

– Уговорил – последний раз прощаю. Потянем время. Пусть поработает Арсан. У него, похоже, получается лучше, чем у тебя.

– Девочка ожидает… – снова вклинился Гумусов.

– Что значит «уже сказал»? Выпутывайся сам как хочешь! – перебил его резкий голос– Я твоим идиотским выдумкам подыгрывать не собираюсь.

Вслед за этим громко стукнула брошенная трубка.

– …Ожидает в приемной, – закончил Гумусов.

– Девочка? А, черт… Ладно, зови ее сюда. Хотя нет, не надо…

Ники едва успела отскочить от двери. Ей навстречу вышел незнакомый темноволосый мужчина лет сорока. Он быстро обвел взглядом приемную, встретился глазами с Ники – и пространство преобразилось. Ники на мгновение показалось, что в приемной вспыхнул свет. Но потом до нее дошло, что ей улыбается Эрлин.

Поначалу Ники видела только эту улыбку. Потом, как у чеширского кота, в воздухе проступили менее яркие, но не менее существенные черты имиджа Эрлина. Дорогой бежевый костюм, атлетическая фигура, тщательно разобранные на прямой пробор темные волосы. Такой же, как у Арсана, восточно-азиатский тип лица, но более утонченный. Короткий крючковатый нос, сильно развитые челюсти, яркие цепкие серые глаза под густыми бровями.

Эрлин производил не просто положительное впечатление. Он с ходу очаровывал. Это было удивительное, напористое, даже агрессивное обаяние. Когда тебе улыбаются подобной улыбкой, не успеваешь даже перевести дух и хоть немного собраться с мыслями, как уже полностью покорен и глупо улыбаешься в ответ, полный искреннего расположения и преданности к собеседнику.

На самом деле улыбка Эрлина была «поставлена» на девушку малость постарше Ники. В густой замес сердечности, искренности и глубокой симпатии было самую чуточку переложено мужского обаяния. Поэтому девочка увидела только то, что шеф внезапно и безо всякой причины широко ей улыбнулся. Такую сияющую искреннюю улыбку Ники видела только по телевизору, в рекламе зубной пасты.

«Чего это он лыбится?» – опешила она.

Эрлин внезапно перестал улыбаться, и в приемной как будто зашло солнце. Ники ни с того ни с сего задрожала. Она сама не понимала, что с ней происходит. Сперва она подумала, что просто волнуется. Но потом поняла, что боится. Обаятельный продюсер, который так ловко управлял своей мимикой, вызывал у нее безотчетный, иррациональный страх.

Вслед за ним из кабинета вышел Гумусов с папкой бумаг.

– Подготовь документы, через две минуты я еду, – бросил шеф, не отрывая взгляда от Ники, и шагнул к ней навстречу. Ники попятилась.

– Здравствуйте, Вероника. У меня две минуты, я вас внимательно слушаю.

От такого напора Ники совершенно растерялась и понесла полную ахинею.

– Наша замечательная группа…

– Какая еще группа? – искренне удивился Эрлин.

– «Утро понедельника». Я там на подпевках. Они такие талантливые ребята, особенно Рэндом! Знаете, он сочинил такую песню, что все девчонки в нашем классе просто рыдали!

Ники пришла в себя, ее голос зазвучал увереннее.

– У меня с собой диск, наш последний альбом, я дам вам послушать…

– Тиль не говорил мне ни о какой группе, – оборвал ее Эрлин, – насколько мне известно, речь шла только о вас.

Ники, покраснев, заткнулась.

– Вы, девушка, меня принимаете за кого-то, кем я не являюсь. Я не занимаюсь раскруткой начинающих музыкальных коллективов.

– Но папа же сказал, что вы продюсер! – испуганно спросила Ники. – Разве нет?

Эрлин поморщился.

– Тиль неправильно информирован. Нет, я могу… в виде исключения… поспособствовать продвижению в шоу-бизнесе дочери своего сотрудника… Но до определенных пределов… при наличии ярко выраженных талантов, которых, как я понимаю, нет… и к тому же, мне сейчас абсолютно некогда этим заниматься.

Эрлин взглянул на часы и снова одарил Ники обаятельнейшей улыбкой, никак не вязавшейся с его последними словами.

– Извините, Вероника, мне пора. Желаю вам творческих успехов. До свидания.