Мои друзья

Я представил себе неудобное положение владельца боксера. А будь собака обучена, сказал бы «дай!» — и отдала!

Но дело здесь даже не в том, что пес осрамил себя и хозяина. Гораздо важнее, что такой пес может подвести в более ответственный момент. Скажем, повис на одном враге, а другие в это время — режь, коли его.

С такими мыслями вступил я на ринг. Наконец-то настала очередь догов. Несколько этих великанов, появившихся на ринге, привлекли к себе не меньшее внимание, чем их более многочисленные предшественники. Дошла очередь и до Джери. Хотя мой дог окончательно еще не сформировался и шел в третьем классе, то есть в классе щенков (собака считается взрослой после двух лет), тем не менее выглядел он красавцем. Уход, внимание, ежедневные продолжительные прогулки сделали свое дело. От рахита не осталось и следа, костяк окреп, под кожей вздулись упругие бугры мускулов, шерсть блестела серебром. Крепкие челюсти были вооружены грозными клыками.

Я слышал восхищенные возгласы зрителей и все-таки с замиранием сердца водил Джерку по рингу: то шагом, то бегом, то боком к судье, то лицом к нему…

Ох, и трудное это дело — водить собаку на ринге! Сотни глаз устремлены на вас, а судья прямо вонзает, в ваше животное свои испытующе-оценивающие взгляды, без тени сочувствия или поддержки на лице. Уж от него не жди «скидки»! А ваш пес, как нарочно, то потянет в сторону, то вдруг заюлит; надо, чтобы все у него было в полной парадной форме, а он ни с того ни с сего поджал под себя хвост и сам весь сжался, или слишком напружился — стал горбатым, или обмяк — провисла спина… Здесь умение «показать собаку» имеет немаловажное значение.

Почему-то не верилось, что Джери может выдержать этот экзамен. Вспомнилось его недавнее испытание на охране склада, но сейчас уже и это показалось нетрудным. Ведь всегда то, что пройдено, кажется легче. Мелькнули лица Сергея Александровича, Шестакова и других знакомых собаководов. По их выражению можно было понять, что они тоже с большим интересом относятся к результатам экспертизы Джери.

— Посадите собаку и покажите зубы, — приказал судья.

Вот когда я вновь блеснул выучкой Джери. Я посадил его у ноги, и он сам протянул ко мне морду. Я взял ее обеими руками и, оттянув губы так, что обнажились розовые десны, показал белые, точно литые, зубы.

— Хорошо. Пробежитесь, пожалуйста.

Было исполнено и это приказание. Джери послушно бежал рядом со мной, вопросительно заглядывал мне в глаза, как будто спрашивая: «А что нужно делать еще?»

Пока все шло без сучка без задоринки.

— Неплох, неплох… — бормотал судья, заглядывая куда-то под брюхо дога.

Потом подумал, захлопнул крышечку блокнота, где все время ставил какие-то пометки, и решительно произнес:

— Очень хорошо.

Я вспыхнул. Сергей Александрович не выдержал и тут же поздравил меня:

— Поедете в Москву. На Всесоюзную.

«Очень хорошо» — равнялось большой серебряной медали[9] — была призовая оценка, которая давала право на участие собаки во Всесоюзной выставке.

— Смотрите, привезите его в Москву в хорошем виде, — наказывал мне судья. — Чтобы был такой же лощеный! — И, видя мою радость, улыбнулся сам.

РАССКАЗ О ТОПУШЕ — ПОБЕДИТЕЛЕ ВОЛКОВ

Чем ближе к Москве, тем больше наполнялся наш вагон собаками и их проводниками. Многие города, края и республики посылали своих представителей на Всесоюзную выставку. В двух смежных купе ехали мы, делегаты далекого Урала.

Две лайки, Грозный и Тайга, разморившись от жары, лежали под сиденьями, как две мохнатые меховые рукавицы. Овчарки Рекс-чепрачный и Джери-черная недовольно жались по углам. Мой Джери, растянувшись на полу, в полудремоте прислушивался к перестуку колес. За всю дорогу он ни разу не подал голоса, часами сидел или лежал неподвижно, не спуская глаз — когда не спал — со своего хозяина, как бы спрашивая: «Когда окончится эта тряска? Пора бы уж выходить!» Он оживлялся только на остановках, когда я выводил его из вагона; весело резвился около меня, но стоило скомандовать: «Домой!» — и Джери послушно бежал к вагону.

Неподалеку от Москвы в поезд сели кавказские овчарки. Загорелые, седоусые чабаны, бренча цепями, осторожно проводили их по узкому проходу. С их появлением словно сама суровая и прекрасная природа гор вошла в вагон. Вспомнилась поездка Шестакова, его «вояж» с сорока закупленными собаками. Но была разница между теми овчарками и этими. Наши кавказские овчарки использовались как караульные собаки, эти — как пастушьи. Их широкие челюсти были упрятаны в глухие намордники из толстой кожи, на шеях из-под длинной густой шерсти выглядывали железные ошейники с острыми вершковыми шипами — против волков. Все поведение собак свидетельствовало о дикости и непривычке находиться среди людей. Тем не менее эти страшные звери были так же послушны в руках своих вожатых, как и наши городские «культурные» собаки.