Мои друзья и горы.

  Поэтому неудивительно, что не только я, но и Женя Кудрявцев, и Саша Балдин, и Кот Туманов, и Шура Ершов к концу экспедиции закрутились в «романтических сетях» со своими подругами. В результате на пути в Москву в «Пятьсот веселом» поезде все тамбуры нашего вагона были все время заняты влюбленными парочками, что служило предметом постоянных насмешек (вызывавшихся, конечно, скрытой завистью!) остальной компании. Для нас же «погружение в любовь» стало путем Возвращения к жизни, и не имело значения то, что для одних этот роман в горах закончился законным браком и созданием семьи, а кому-то пришлось впоследствии изведать и всю горечь разрыва с любимым человеком. Но, в конце концов, ведь это — всего лишь плата за тот бесценный дар, который мы уже получили, не так ли?

=Глава 2. Два лета в краю «белого безмолвия».

Верховья ледника Федченко, 1957 и 1960 г.

   Ранней осенью 1956 г. на даче Жени Тамма в Ильинском собралась наша альпинистская компания, чтобы отметить закрытие альпинистского сезона. Лето того года сложилось для нас чрезвычайно удачно. Действительно, мы провели экспедицию в Шавлинское ущелье, удаленный и в те времена очень редко посещаемый район горного Алтая. С тех пор в этом районе было множество альпинистских экспедиций и туристских групп, и многое написано о необыкновенных красотах района Шавлинских озер. Нам же тогда особенно повезло, поскольку мы были по сути дела открывателями этого района для альпинистов.

   Прекрасно помню первое впечатление от этих мест, когда после трех дней изнурительного караванного пути через длинный и занудливый травянистый перевал, болотистую тундру и труднопроходимую лесную чащу тропа, наконец, закончилась, лес расступился, и перед нами открылась впечатляющая панорама большого, ярко-голубого озера, обрамленного лиственницами, с речушкой, сбегающей с миниатюрного ледника и впадающей в дальний конец озера, а за всем этим цепь заснеженных гор, не уступающих в своем величии и красоте вершинам Домбая.

Обжившись на этом живописном месте, мы быстро приступили к разведке района и наметили основные маршруты для восхождений. Надо сказать, что по тем сведениям, которые мы получили в алтайском альплагере «Актру», в этом районе было сделано всего два восхождения, а остальные вершины вообще не имели названий. Нас было всего 16 человек, но все горели желанием стать первовосходителями, и за сезон мы прошли более двадцати маршрутов, от относительно простых, З категории трудности, до сложных, хотя и недлинных маршрутов 5 категории трудности. По праву первовосходителей мы дали названия двенадцати вершинам, хотя должен признать, что нашей фантазии на многое не хватило, и большинство названий были довольно банальными вроде пика Кржижановского или пика Зелинского.

 Народ в экспедицию на Алтай набирал Женя, руководствуясь одному ему понятными критериями, и в результате в ее составе было по нескольку человек из МГУ, МФТИ и ряда академических институтов, Разумеется, мы все друг друга знали и раньше, в том числе и по совместным восхождениям, но никто не мог предположить, что из этого пестрого собрания разнохарактерных личностей к концу сезона образуется спаянный коллектив друзей. В нашу группу тогда входили Борис Арнольдович Гарф, один из самых известных альпинистов довоенного поколения, и тогда еще совсем молодые Володя Спиридонов, Олег Брагин, Мика Бонгард, Игорь Щеголев, Саша Балдин, Сева Тарасов, Коля Алхутов, Юра Добрынин, Лева Калачов и я, составившие ядро альпсекции спортклуба Академии наук (СКАН), которой было суждено просуществовать еще более пятнадцати лет.

   Ну а потом в Москве вскоре выяснилось, что нам всем очень захотелось и на будущее лето отправиться в горы вместе. Куда именно — большого значения не имело, но для всех было важно, чтобы это был снова необжитой район с интересными маршрутами для восхождений.

   О том, где найти такой район, более всего и говорилось в тот вечер на даче Тамма. Варианты предлагались самые различные, но все решилось само собой, когда в разгар вечера неожиданно появился хозяин дома академик Игорь Евгеньевич Тамм, который с готовностью включился в наш разговор.

   Не могу не сказать о впечатлении, которое в тот вечер произвел Игорь Евгеньевич на меня, да, думаю, и на всех нас, впервые его увидевших. Полное отсутствие чего-то внешнего, проистекающего из чувства собственной значимости, свободная и естественная манера держаться и внимательнейшее отношение к каждому из собеседников. Так и просится для его характеристики слово «скромность», но в данном случае это — неверное определение, ибо оно предполагает какое-то внутреннее усилие по преодолению свойственной почти всем человекам гордыни, а И. Е. Тамму таких усилий не надо было делать — он был начисто лишен и гордыни, и тщеславия, и присуждение ему Нобелевской премии в этом отношении ничего не изменило.

... Быть знаменитым некрасиво,

Не это поднимает ввысь...