Мои друзья и горы.

   Общий план спортивной работы экспедиции был довольно стандартным. На подготовительном этапе необходимо было забросить основной груз на перевал Абдукагор, далее перебросить его в штурмовой лагерь непосредственно под пик Фиккера, после чего предполагалось разведать и выбрать маршрут восхождения. Хотя именно это восхождение было заявлено как основная спортивная цель экспедиции, мы считали не менее важным, чтобы все участники экспедиции имели возможность сделать по два-три восхождения на шеститысячники.

Акклиматизацию, необходимую для работы на большой высоте, мы получали в ходе многодневных упражнений в переноске тяжелых рюкзаков из базового лагеря у озера на высоте 3700 м на перевал Абдукагор, что и составило основное содержание первой недели нашей жизни в горах. Эти дни протекали по однотипной схеме: с утра каждый получал 15—20 кг груза (девушкам доверяли нести не более 10 кг), и затем все вместе или отдельными группами мы шли наверх с тем, чтобы сначала все складировать в промежуточном лагере на высоте 4300 м и далее постепенно переносить груз на перевал (5050 м).

   Сначала на перевале всем было очень скверно, и выражение Джерома К. Джерома «общая нерасположенность к работе любого рода» довольно точно передает наше состояние и настроение. Но в этом не было ничего необычного для таких опытных высотников, как Боб Баронов и Дима Дубинин, которые за год до этого были в экспедиции Ерохина на пик Победа, да и мы с Микой были не новички на высоте и тоже четко себе представляли, как справляться с горной болезнью.

   Наиболее надежное лекарство в таком случае (как и во многих других трудных случаях жизни!) — это тяжелый физический труд. Итак, достали из рюкзаков лопаты и дюралевые пилы для снега, подобрали подходящий участок крутого снежного склона и — вперед, на рытье пещеры. Нельзя сказать, что все восприняли приглашение к труду с пониманием, очень уж противна была изначально сама мысль о том, что надо встать с рюкзака и что-то делать. Однако пример «ветеранов»-высотников все-таки подействовал, и после одного-двух часов трудовой деятельности все симптомы «горняшки» исчезли, появилось даже что-то вроде эйфории — одним словом, жизнь снова повернулась к нам своей привлекательной стороной. Ну а наутро, после ночевки в пещере уже стало казаться просто странным, отчего же накануне нам так было плохо.

   В последующие дни на перевал было занесено более 500 кг груза, расширена полезная площадь самой пещеры и сделаны отсеки для склада и кухни. Не были забыты и туалеты — при полном отсутствии каких-либо естественных укрытий (вокруг простиралась снежная равнина) и двуполом составе участников этот вопрос не мог быть отнесен к разряду второстепенных. Как почти философски заметил Гена Филимонов в ответ на мое предложение возглавить строительство этих сооружений: «Хорошо, что полов только два. А что было бы, если бы их было, к примеру, пять?»

   После недели забросок мы снова собрались в лагере у озера. Теперь нам надо было прежде всего наметить план тренировочных восхождений второго выхода. Целый день тренерский совет, в котором были Мика Бонгард, Валя Цетлин, Олесь Миклевич и я, сидели за «пасьянсом», соображая, кто с кем и куда пойдет. Вариантов десятки, каждый вроде неплох, но ведь надо учесть и квалификацию, и опыт, да хорошо бы и пожелания участников. В конце концов, после двух-трех неудачных попыток и выслушивания разного рода возражений от недовольных, «сердце успокоилось», и никто не был забыт, и все оказались устроенными по группам с учетом взаимных интересов.

   Теперь «вступил в игру» начспас Олег Брагин и собрал руководителей групп с тем, чтобы составить для всех групп четкий временной график восхождений, обеспечивающий в любой момент возможность подстраховки для тех, кто наверху. Он был очень строг, и его решения были обязательны для исполнения всеми группами. А начпрод Миша Смирнов ходил по лагерю и допрашивал всех, кто был на перевале, выясняя, сколько и каких продуктов туда занесли, сколько и чего съели и кому что надо выдать на ближайший выход. От него все пытаются отмахнуться, но Миша въедлив. Он хорошо помнит, что «социализм — это учет» и «проколов» с пропитанием лучше не допускать — иначе бунт неизбежен. Полон забот был и Лева Калачов, которому, как всегда, было доверено самое главное хозяйство — газ и плиты в базовом лагере и примуса и бензин наверху Довершал картину наш доктор Олесь Миклевич, который время от времени затаскивал кого-нибудь в медпалатку с тем, чтобы выяснить, а не скрывает ли данный товарищ какую-нибудь гнусную болячку, опасную для жизни ее носителя и всех нас. Впрочем, Олеся так все любили (его «партийная кличка» была «Святой»), что даже такие знаки внимания с его стороны, как предложение разинуть рот и показать горло, воспринимались с полной готовностью.