Мой генерал

Почему-то Марина была уверена, что говорить он хочет совсем о другом, и ей пришлось несколько секунд собираться с мыслями.

Да-да. убийство! Ее собственное “приключение”, которого она ждала всю жизнь!..

– Да, Вадик что-то знает! Как ты думаешь, он следил за нами?

Федор Тучков знал совершенно точно, что Вадик за ними не следил. За ними никто не следил. Он профессионал и отлично разбирался в таких вещах.

– Не знаю, что имел в виду Вадик. Странно другое.

– Что?

– Вчера Вероника разговаривала с кем-то в кустах у забора. Сегодня утром появился неизвестный сын Паша.

– Может быть, он ее сообщник. Или она видела, что он убил… того.

– Может быть, у них было свидание.

– Какое еще свидание! – возмутилась Марина. – Вероника никак не могла встречаться в кустах с такой гориллой! Она совсем из другой среды, это же очевидно!

– Мне не очевидно.

– А мне очевидно.

– Почему она ни разу ни о чем не спросила ни Валентину Васильну, ни Пашу?

Марина ничего не поняла.

– Что?

– Вероника говорит все время и за всех. Ей скучно, она так развлекается. Она уверена, что здесь собралась куча пожилых кретинов, и она развлекает себя тем, что непрерывно их дразнит. А Валентине Васильне она ни разу не сказала ни слова. Ее сыну сегодня она тоже не сказала. Я пришел на завтрак раньше всех. Она этого Пашу даже не заметила, хотя не заметить его трудно.

– Ну и что?

– Я пока не знаю, но это странно. Учитывая вчерашний разговор. Марина подумала.

– Федор, а может, они ее шантажируют?! Может, они специально для этого приехали? И этот Паша никакой не сын, а просто бандит?

Он не мог делать выводов на пустом месте. Его совсем не так учили. Поэтому он промолчал – в своих целях промолчал. Она должна ему помочь в том, чего он никак не мог сделать сам.

Немного помочь, а там он сам справится.

– Слушай, а может, Вероника все-таки убила того, которого я потом нашла? Может, он тоже был шантажистом?

– Что-то слишком до хрена шантажистов. Пардон, то есть много. Их так много не бывает.

– Откуда ты знаешь?

– В кино видел. И эта бабка очень странная. Очень.

– Какая бабка? Элеонора?

– Нет. Элеонора как раз совсем не странная. Странная Логвинова Ирина Михайловна. Марина страшно удивилась

– Разве она странная?! По-моему, бабка как бабка. Глухая тетеря, жила всю жизнь в деревне под Пензой, потом зять разбогател и отправил мамашу отдохнуть, вот и все.

– Замечательно, – похвалил Федор, – зятя и Пензу ты сама придумала или она тебе рассказала?

– Придумала, – насупившись, сказала Марина.

– Ты все хорошо придумала. Кстати, зять из Пензы как раз единственное, что можно придумать, когда на нее смотришь. А у нее на руках маникюр. Не заметила?

Марина покачала головой.

– Или зять перед санаторием ее сводил в маникюрный салон? И в каком салоне могут отчистить руки, которые последние шестьдесят лет копались в земле?

– Господи, – пробормотала Марина, – бабка-то тут при чем?!

– Она странно говорит.

– Почему?! Федор, ты… куда-то не туда заехал! Она говорит по-деревенски, только и всего.

Он потушил сигарету и посмотрел в небо, жарко сиявшее над голубыми елями. Глаза у него оказались ореховые, светлые, чуть золотистые, и зрачки – с булавочную головку.

– Она говорит так, как говорил бы я, если бы мне пришла фантазия играть деревенского деда. Так говорят в кино.

Марина растерянно молчала.

Ни на бабусю Логвинову, ни на Валентину Васильну с ее сыночком она почти не обратила внимания. Нервная Вероника и Вадик, каким-то образом догадавшийся об убийстве, интересовали ее гораздо больше. И еще Юля с Сережей.

Но тут Федор Тучков опять сбил ее:

– А как Элеонора оказалась утром возле корта?

– Да никак! – с досадой, потому что он уводил ее непонятно куда от ее правильных “детективных” мыслей, воскликнула Марина. – Она ходила за малиной для Оленьки. Ты что, не знаешь? Оленька плохо кушает.

Федор Тучков покосился на нее и достал еще одну сигарету.

– Куда ходила? В деревню?

– Да.

– Дорога к воротам с другой стороны санатория. Или она лезла через забор?

– Не знаю. Наверное, нет. Вряд ли она лезла.

– Да. Вряд ли. Значит, она вернулась и вместо того, чтобы отнести корзину в номер, почему-то пошла вокруг, дошла до корта, и дальше. С тобой. Почему она пошла с корзиной?

Марина молчала, только смотрела на него.

– Геннадий Иванович не курит, о чем объявил всем с гордостью. Откуда у него в кармане спички? Он что, разводит здесь костры?

Все это были какие-то дурацкие мелочи, о чем Марина так и сказала Федору Тучкову.

– Подумаешь, спички! Может, он их на всякий случай носит! Вдруг придется что-нибудь зажечь!

Федор вздохнул – она уже отлично знала эти его вздохи.

– Ты, часом, не носишь в кармане спицы?

– Какие спицы?

– Ну такие… на которых вяжут.

– Зачем?

– На всякий случай. Вдруг придется что-нибудь связать.

Марина страшно обиделась:

– Вчера ты говорил мне, что я сошла с ума, когда я рассказала тебе про ремень и убийство! А сегодня навыдумывал неизвестно что!

– Я не говорил тебе, что ты сошла с ума.

– Говорил.

– Нет.

– Говорил.

– Нет. Я говорил, что это вряд ли возможно. Но теперь я… изменил свою точку зрения.