Мой генерал Торрихос

В конце совещания обсуждалось назначение третьего касике провинции. Первый касике Эстанислао Лопес достиг преклонного возраста и собирался уйти с поста. «Но проводите его со всеми почестями», — попросил индейцев генерал. И он напомнил всем присутствовавшим красивую аналогию, которую ему несколько лет назад говорил сам Эстанислао: «Рано или поздно люди должны уходить, но так, чтобы их не выталкивали, а выносило плавно на берег, подобно тому, как волны и приливы медленно выносят на берега океана останки древних деревьев».

Вероятно, и он хотел бы уйти из жизни таким же образом, а не разодранным на части и полусгоревшим, как это сделал враг.

Глава 5. Мой генерал Торрихос

Мировоззрение генерала Торрихоса не было сформировано чтением, как и не было предназначено для этого. Главным источником информации для него был жизненный опыт, реальность, а ещё контакты и беседы с людьми, которые буквально тонут в своих проблемах.

Он буквально оплодотворял свои идеи опытом, потому что его контакты с реальностью были актом любви и безусловной самоотдачи. Такие совещания, какое он, например, провёл с индейцами, также как множество других встреч, которые он называл «патрульными проверками», тонизировали его отношения с народом в форме отношения «человека-субъекта» с равным ему «человеком-субъектом», а никогда — как «субъекта» с «объектом». И не на «ты», а на «вы», потому что не он, а представители народа были для него авторитетом.

И говорил он с народом на его языке, и думал вместе с народом, а не для него. В результате народ хорошо его понимал. Такое его поведение было, однако, сознательным и тщательно выверенным, и ему приходилось быть очень аккуратным, чтобы это не выглядело искусственным.

Его происхождение весьма скромное, крестьянское. Его родители были учителями в деревенской школе. Поэтому его «крестьянские» язык и акцент были всё же больше культивированы в нём, чем наследованы. Так что по шкале ценностей они даже выше природных.

В посёлке Фаральон, где он жил, был рыболовецкий кооператив. Генерал всегда, когда это было нужно, поддерживал рыбаков. Но однажды рыбаки обнаружили, что вместо рыбалки можно легче и выгоднее зарабатывать тем, что покупать рыбу с судов — креветколовов, которая попадалась там в сети вместе с креветками и была им не нужна, а потом перепродавать её. Так они из рыбаков превратились в спекулянтов. По понятиям иерархий рыбак выше спекулянта, но спекулянт зарабатывает больше. Рыбак — это поэт. Спекулянт — коммерсант. И это не могло не породить трения между рыбаками и генералом. Но не больше.

Рыбаки, превратившиеся в спекулянтов, создали свою бейсбольную команду и попросили у генерала купить им форму. Генерал отказал им в этом. Тогда они, играя без формы, разгромили известную команду «Macho y Monte» и, увидев после матча генерала, смеялись ему в лицо. Потом играли с «Sexta Compania», тоже выиграли и опять смеялись над генералом.

Генерал предложил им встретиться с командой одной из частей его Национальной гвардии, расквартированной в Колоне, при этом пригласил туда игроков-профессионалов. Рыбаки согласились и проиграли. А генерал спас свою честь. Рыбаки, однако, начали спорить, указывая генералу, что в команде противника не все были военными, потому что многие там были с усами. «Ну и что? — смеялся на этот раз генерал. — Это были ребята из нашей G‐2…»

В таком же контексте братских отношений и в духе на «ты», но в итоге с уважением упомяну и случай с одним из рыбаков. Высокий, смуглый, худой, он каждую субботу шёл в церковь из своего дома по пляжу мимо дома генерала, и всякий раз, если генерал был на террасе, он довольно сухо приветствовал его: «Добрый день, генерал». Именно так. А не «мой генерал». И генерал ему отвечал: «Добрый день».

Однажды где-то в пять вечера этот парень возвращался из посёлка домой абсолютно пьяный, еле передвигая ноги, и, поравнявшись с домом генерала, закричал: «Генерал Торрихос!» И когда генерал повернул к нему голову и увидел его, закричал: «Генерал, сукин сын!» В ответ генерал резко встал из гамака и сказал ему в ответ: «Это ты сукин сын, пьянь сраная».

Появилась охрана генерала. Но он, конечно, её остановил. А парень, увидев охрану, продолжал в том же духе: «Иди сюда! — кричал, приняв позу боксёра. — Иди, иди сюда вместе с твоей охраной, montonero…» В итоге парень, конечно, был вынужден уйти, испортив генералу настроение.

На следующий день, как обычно, утром в субботу, этот рыбак вновь проходил мимо дома генерала. Шёл с мрачноватым видом и, увидев генерала и повернув к нему своё обожжённое солнцем лицо, сказал: «Добрый день, генерал». Генерал помедлил, но потом спокойно ответил: «Добрый день».

— * —

Это уважение к Человеку как к личности, отношение к каждому с таящимися в нём неизвестностями, непредсказуемыми опасностями и прелестями он предпочитал объективному обобщению. Что до объективности, то он отдавал это в работу технократам. Поэтому он всегда воздерживался от восхищения фольклором, притом что в Панаме он один из лучших в Латинской Америке.