Мои годы в General Motors

Еще больше усугубляло ситуацию то, что профсоюз работников автомобильной промышленности во время любого серьезного кризиса мог рассчитывать на поддержку со стороны правительства. Такая позиция правительства сохранялась вплоть до сидячих забастовок 1937 года; тогда мы придерживались мнения, что не следует вести переговоры с профсоюзом до тех пор, пока его представители насильственно удерживают ваше имущество. Сидячие забастовки были явно незаконны – позднее это подтвердил Верховный суд. Однако президент Франклин Рузвельт (Franklin Roosevelt), министр труда Френсис Перкинс (Frances Perkins) и губернатор штат Мичиган Фрэнк Мерфи (Frank Murphy) оказывали сильное давление на корпорацию и лично на меня, убеждая начать переговоры с забастовщиками, захватившими нашу собственность, пока мы, наконец, не согласились. Во время 119-дневной забастовки 1945–1946 годов президент Гарри Трумэн (Harry Truman) официально поддержал сомнительную позицию профсоюза, который добивался от нас повышения заработной платы. Мы успешно противостояли этому необоснованному требованию, но у меня нет сомнений, что заявление президента привело к усилению публичной позиции профсоюза и, тем самым, к продлению забастовки.

В послевоенные годы наша озабоченность в отношении трудовых ресурсов имела еще одну причину – надвигалась жестокая инфляция. После либерализации цен 1946 года потребительские цены за девять месяцев выросли на 17 %. В 1947–1948 годах цены поднялись еще на 10 %. Естественное стремление профсоюзов в период инфляции – договориться о таком повышении заработной платы, чтобы она соответствовала росту цен. Из-за ожидания роста цен увеличение заработной платы приводило к еще большему росту цен. Годовые витки послевоенного роста заработной платы и цен – отличный пример инфляционной спирали. Поскольку профсоюз работников автомобильной промышленности считал себя (возможно, небезосновательно) лидером в борьбе за трудовые права, руководство General Motors было вынуждено, когда это требовалось, идти на заметное повышение заработной платы на каждом новом витке инфляционных ожиданий.

Наши послевоенные опасения относительно трудовых отношений не уменьшились даже после того, как мы преодолели 1947 год без крупных забастовок. В том году в ходе переговоров произошло событие, которое обозначило новые проблемы. В середине апреля, хотя переговоры еще продолжались, мы начали получать сведения, что профсоюз работников автомобильной промышленности планирует собрать всех своих членов в районе Детройта, призывая их бросить работу и принять участие в финансируемой профсоюзом демонстрации против билля Тафта – Хартли, который в то время рассматривался в Конгрессе. Демонстрация, планировавшаяся в центре Детройта, была, разумеется, делом профсоюза, но прекращение работы нас очень беспокоило. В ходе переговоров мы трижды указали представителям профсоюзов, что прекращение работы для участия в митинге станет явным нарушением положения нашего соглашения о забастовках и приостановках работы и что сотрудники, которые не выйдут на работу, будут наказаны. (После сидячих забастовок 1937 года мы настояли на том, чтобы в будущих соглашениях предусматривались штрафные санкции за приостановку работы, запрещенную по условиям договора.) В ответ профсоюзные деятели любезно отвечали, что забастовка разрешена международным исполнительным советом, но они донесут до совета нашу точку зрения.

В два часа дня 24 апреля 1947 года, в тот самый день, когда был подписан новый коллективный договор, началась стачка. Он была успешной лишь частично, поскольку 19 тыс. работников с почасовой оплатой труда с семи заводов корпорации в Детройте не приняли в ней участия. Однако 13 тыс. ее поддержали, и в ходе забастовки были предприняты массовые акты устрашения и насилия. Нам было понятно, что профсоюз вернулся к своей старой тактике нарушения коллективного договора по своему усмотрению, поэтому мы ответили столь же жестко, как делали это в прошлом. Мы уволили пятнадцать сотрудников и на длительное время отстранили от работы двадцать пять других сотрудников за участие в открытых публичных акциях. Среди этих сорока человек было четыре президента местных профсоюзов, шесть председателей цеховых комитетов и двадцать два члена цеховых и районных комитетов. Кроме того, 401 сотрудника мы подвергли краткосрочному дисциплинарному увольнению.

Конечно, профсоюз имел право апеллировать к третейским арбитрам, призывая рассмотреть законность всех наших действий. Однако профсоюз выбрал переговоры с корпорацией и в конечном итоге признал нарушение договоренности. В официальном меморандуме о взаимопонимании, подписанном 8 мая, профсоюз прямо признал, что любые остановки работы считаются нарушениями. В свою очередь, корпорация заменила полное увольнение пятнадцати человек на их временное (хотя и длительное) отстранение от работы, а также в той или иной степени смягчила первоначальные штрафные санкции.