Мой голос за тебя

Роки Хейз расширяет штат.

К кампании присоединяется знаменитый стратег Брэндивайн.

(Скай Васкес, штатный корреспондент «Кью»)

Сегодня пресс-секретарь Роки Хейз объявил, что легендарный стратег и политтехнолог Бак Брэндивайн в прошлом месяце фактически руководил кампанией.

«Его долго уговаривали, — рассказал инсайдер. — Хейз и Брэндивайн провели пару недель „вне зоны“, вырабатывая программу и план действий, а также готовясь к грядущим дебатам».

Источники свидетельствуют, что Брэндивайн сомневался в компетентности Хейз, но во время контрольных переговоров был просто ошеломлен. На него произвела впечатление ее работа в рамках Организации Объединенных Наций, и он вернулся убежденным в ее способности выступить лидером и сформулировать основы внешней и внутренней политики страны. Она вовсе не легкомысленна. Брэндивайн верит, что администрация Хейз сможет произвести необходимые изменения, давно назревшие в Вашингтоне.

Прохладным ранним сентябрьским утром Джей послал Бёрди заметку на просмотр — до того, как разметить ее на сайте. Начиналась она просто:

«Тайна раскрылась…»

Необычайно жаркое лето подходило к концу, Скай вернулся к участию в кампании — после, пожалуй, худших за все ее время «каникул». Они с Джеем почти не виделись, а в считаные часы вдвоем были очень напряжены. Возможно, Скай и вправду страшно устал и нуждался в отдыхе. Джей никогда не умел держать удар — и нехотя признавал, что, пока Скай оставался в Вашингтоне, чувствовал себя скованно и неуверенно.

Когда тот уехал, настроение Джея изменилось. Он стал сердитым, решительным и работал на удивление эффективно. Его самого поражало, как круто он справляется с делами, не считаясь ни с кем и ни с чем. Джей всегда гордился своей репутацией мягкого начальника и управлял отделом используя скорее пряник, чем кнут. Теперь кнут вышел на первый план, а пряник стал редким угощением. Обзоры, которые он выпускал, вызывали всеобщий восторг. Но Джей все равно был несчастен.

Он закончил отзыв на статью о Джареде Лето: «Ты вложил в текст бешеную страсть, но в нем нет ни капли юмора. Иисусе, отчего же ты так серьезен? Добавь красочности в описание вашей с Джаредом велопрогулки по городу. Даю тебе полчаса».

Мэдисон потянулась, наклонила голову в одну сторону, потом в другую, зевнула и взяла телефон, просматривая письма и стараясь отключиться от театральных выкриков Хэнка на трибуне.

— Опять Сирия?! — кричал он своим помощникам. — Ради всего святого, давайте о чем-нибудь другом!

— Мы сможем двинуться дальше, когда вы сформулируете свою позицию, сэр, — упрямо сказал его новый старший советник.

— Да чего вы от меня хотите?! Просто скажите, что я должен говорить.

Мэдисон было больно наблюдать за этим. Она сосредоточилась на сообщении Генри. Уже начался футбольный сезон — второй вид спорта, в котором сын преуспевал.

«Удачи в игре! Вперед, „Биг Блю“!»

Потом она написала Джемме:

«Привет, моя сладкая! Встретились ли тебе сегодня по дороге бабочки или белки?»

Первые дебаты, насколько поняла Мэдисон, закончились не очень хорошо. Однако Хэнк настаивал, что победил в них. Он все время дергал галстук, гримасничал и повторял:

— Я собираюсь все изменить. Дайте мне шанс. Вам всем понравится.

Этого хватило, чтобы даже Мэдисон сообразила, что выступил он слабовато.

Сейчас они решили делать все по правилам, по указке аппарата. А это означало часами просиживать в танцзале отеля в Сент-Луисе и смотреть, как Хэнк закатывает глаза, делая вид, что сыт по горло вопросами, в которых даже не дал себе труда разобраться. Вчера Мэдисон попыталась улизнуть в Нью-Йорк, но Хэнк тут же заявил, что она ему просто необходима. Дебаты сделали его очень нервным.

Внезапно Майк сорвался с места и подскочил к ней так, словно в здании начался пожар:

— Мне нужен твой телефон! Сейчас же! Мэдисон!

— Майк, ради всего святого, что ты вытворяешь? — спросил Хэнк.

Уставшие члены аппарата радостно воспользовались передышкой.