Мой город 5. Инвалид

–Кто это здесь? – затем она грозно спросила. – Это кто мне идти мешает. – правда ходьба здесь была совсем далеко от реальности, скорее даже недетская игра в зверей, а не понятно что? Тут Клавдия Ивановна рыгнула, и тотчас же вырвала. – Черт. – сказала она, не понимая. – Что со мной? – затем она как-то добралась до уборной, и сев на толчок, отлила. Да, не пописала, а именно отлила. В ее мочевом пузыре было столько ненужной жидкости, что можно лишь сказать одно, она отлила. Затем вышла из туалета, и приперев одну из стенок к которой ее шатнула, увидела снова туже самую коляску. Она подняла свой взгляд и увидела, что в этом кресле сидит кто-то. Она разу ее не узнала, ее глаза еще были пьяны, а мозг был настолько тяжел, что мог прямо сейчас упасть на пол. Тут Клавдия Ивановна осторожно приглядевшись, как смогла разглядела в этой женские очертания. Длинные волосы, окружности груди. Затем она увидела очертание ее лица, и с невероятным трудом признала в ней свою дочь, Марью Анастасиевну Мщэртц. А позади нее стояла чья-то тень. Клавдия Ивановна не могла понять, кто это стоит позади нее. Она нечетка начала вспоминать, что вчера произошло. Но подробно ничего не могла вспомнить, а приход к ней Марьи и кого-то еще подавно. Тут она промычала. – Ну я и дала вчера жару! – затем она добавила. – Ничего не помню. – затем ей по икнулось, и позывы к очередной бливотены вот-вот подступали все ближе и ближе. Клавдия Ивановна плюхнулась в туалет, и упав перед толчком на колени, обняв его, сбливала в него. Затем выругнулась. – Черт возьми, так вчера нажраться. – затем она со злобой добавила. – Проклятый ребенок. Гореть ему в Аду. Эта… тут она поняла, кого она видела у себя дома в кресле. Эта Марья, ее младшая дочь. Тут она неожиданно вспомнила, что они вместе с Ликой приходили вчера или сегодня к ней, и очевидно остались. Она еле-еле встала с пола туалетной комнаты, и закрыв сливной унитаз, спустила из бачка воду. Затем она вышла из туалета, и направилась в ванную комнату. Там она умылась, и посмотрев в зеркало увидела свое если можно так было с позволения сказать, лицо. Оно было опухшим. Под глазами она увидела мешки, а само лицо напоминала что-то между недопившим свою норму негром и перепившую красную морду, «лишь такое выражение подошло бы к нынешнему состоянию Клавдии Ивановны» белой горячке. Клавдия Ивановна сказала. – Ужас. – Затем она как-то причесавшись вышла из ванной комнаты, и направилась в кухню, где в холодильнике стояла открытая банка саленых огурцов. Придя в кухню, Клавдия Ивановна остолбенела. Она увидела на крытый стол, за котором сидела в инвалидном кресле ее младшая дочь Марья и ее подруга, Лика. Та строго поинтересовалась. – Что Вы здесь делаете?

Марья посмотрела на свою мать и непринужденно сказала:

–Ужинаем. – затем она добавила. – Мы с Ликой решили навестить Вас матушка, и когда мы пришли, – объясняла она. – мы застали Вас, – тут она сделав паузу, думала какие слова лучше подобрать, а затем сказала. – в непотребном для женщины виде. – затем она добавила. – И решили остаться.

Клавдия Ивановна подошла к холодильнику, и открыв его дверцу, извлекла из него банку свежих огурцов. Затем она выпила рассол, и закусив огурчиком, поставила на стол, и закрыла дверцу холодильника. Затем она сказала:

–Я кажется перепила.

Девочки переглянулись.

Марья сказала:

–Это мягко сказано. – затем она добавила. – Просто кошмар какой-то, да и только. – затем она добавила. – Лика два часа все убирала.

В это самое время Клавдия Ивановна задумалась. Она поняла, что Марья в ее квартире находятся без ее приглашения. Она ее видеть не хотела. Все из-за нее. Смерть ее любимой дочери. Эта с позволения сказать, пьянка. Лишь бы утопить в бутылки скорбь и тоску, не говоря уже о ребенке ее дочери, который ей напоминал ее. Но где же он? Где ребенок? Об этом спросила ее Марья, но прежде Клавдия Ивановна была вынуждена задать один-единственный вопрос. Вопрос, который мог прояснить, зачем они здесь? Клавдия Ивановна поинтересовалась:

–А собственно, зачем Вы здесь?

Этот вопрос был ожидаемый. Марья ждала его.

–Мы собственно пришли за тем, чтобы узнать, что Вы собираетесь делать с ребенком Вашей дочери, моей сестры, Олеси?

Клавдии Ивановне по икнулось.

–Черт. – выругнулась она, и усмехнувшись добавила. – Вот именно, ребенок. – тут она подошла к столу, и плюхнулась в стоящий возле него стул, икнув, сказала протяжным пьяным, монотонном голосам, будто упрекая их в чем-то. – Вот видите, – она сделала однозначную паузу, и подперев лицо левой рукой, добавила. – Я Вам не нужна. – причем эти слова были произнесены настолько равнодушно что можно было сказать, что, по сути, Клавдия Ивановна уже смерилась со своей судьбой. После ухода из КПСС, и ЦК, ее все забыли. А теперь и дочь погибла. Так что она осталась по сути своей совершенно одна. – Я Вам совершенно не нужна. – тихо сказала она. – Вам нужен мой внук, а не я. – затем она строга спросила. – Ведь это так. – и стукнув кулаком по столу, смотря в глаза Марьи, сказала. – Вижу, что это так оно и есть.