Мой город 5. Инвалид

–Нет. – ответила Клавдия Ивановна, затем сказала. – Я не ошибаюсь. – затем она словно утешая саму себя, добавила. – И правильно я сделала что отдала ее дочь. – на ее лиц появилась ненависть и злоба. Казалось, что ее любовь переросла в глубокую ненависть. затем она сказала словно отрезала. – Здесь выродкам делать нечего.

Марья понимая состояние матери тихо напомнила:

–Она же Ваша внучка, моя племянница.

–И что?

–Так нельзя.

–А как можно? – Клавдия Ивановна поднялась на ноги, и подойдя к окну, бросила. – Уходите. – затем она сказала. – Мне нужно подумать.

–Я никуда не уйду. – сказала Марья. – Я Вас одну не оставлю.

Клавдия Ивановна усмехнулась:

–Хотите мне помочь? – затем она сказала. – Помогите сначала сами себе, а потом другим. – затем она бросила. – Инвалид, – затем добавила. – безногая. Чем Вы можете мне помочь, если сами беременны. – затем она предостерегла. – Смотрите, как бы Вас саму не лишили родительских прав. – затем она жестоко сказала, словно издеваясь над Марьей, напоминая ей то, что и так было понятно без лишних слов. – Ваш то же безотцовщина.

Марья тихо сказала:

–Ее отец погиб.

–Знаю. – бросила Клавдия Ивановна. – Сдох как собака, туда ему и дорога.

Марья растерянно поинтересовалась:

–Откуда Вы знаете?

–Доктор бедов сказал. – ответила Клавдия Ивановна, а затем сказал. – Если не хотите уходить, то просто прошу, не мешайте мне. Мне подумать надо.

–Хорошо. – ответила Марья. – Я не буду Вам мешать, мама. – затем она сказала. – Я посижу за компьютером. – затем она спросила. – Можно?

–Конечно можно. – ответила тихо Клавдия Ивановна, добавив. – Он там же где и всегда.

–Я помню.

Марья подкатила кресло-коляску к столу некотором стоял компьютер, и отодвинув стоящий за столом стул, подкатила кресло-инвалида к компьютерному столу, и расположившись за ним, попросила маму включить компьютер. Та выполняла ее просьбу, и будто виноватая перед ней, спросила:

–Вы действительно хотите взять на себя такую ответственность?

–Да. – ответила Марья. – Хочу.

Клавдия Ивановна понимающе покачала головой, затем тихо сказала:

–Понимаю. – она легонько улыбнулась, и сказала. – Я тоже женщина. У меня как у всех есть чувство сострадания. – затем она сделала непродолжительную паузу, и сказала. – Материнство – это великая радость всех женщин. – затем ее лицо в одну секунду изменилось. Оно стало безжизненно-холодным. Что-то появилось в нем зловещее. Казалось, что в Клавдию Ивановну что-то вселилось. Это что-то подчиняло ее себе и делала сильней. Сильней ее ненависть к своей дочери и к своей внучке. Тут Клавдия Ивановна прошипела Марьи на ушко. – Почему Вы не умерли вместо нее? – после чего она встряхнула головой. Что-то снова изменилось в ней. Она уже не была той безжизненной и холодной особой, которую Марья видела только что. Она также не была той любящей матерью, которая она видела перед этим. Она не была той обвиняющей во всех грехах женщиной, которая корила себя и проклинала Марью за то, что ее дочь умерла. Нет, она не была не одной из этих персонажей своего образа. Эта была совсем иная личность. Спокойная и рассудительная женщина. Она знала что хотела. Что ей было надо от жизни. Жестокая, снаевранная, гордая женщина. Про таких говорят: держит хвост трубой, и всем даст вору и отпор. Да, эта была сейчас именно такая женщина. И хоть все эти качества стервы были присуще этой женщине, в ее глазах все равно была любовь. Она смотрела на Марью и ей было не по себе. Она не могла видеть ее в таком состоянии. Ее душа разрывалась на части, кровоточило сердце, и из глаз лились горькие слезы. Она сказала. – Как бы я хотела чтобы вместо Вас, в этом кресле былая. – затем она сказала. – Я всегда заботилась о Вас Марья. Делала все чтобы Вы были счастливы. Но Вы захотели что-то свое, и вот результат. – затем она сказала. – Сегодня замечательная погода. – она посмотрела в окно и спросила. – Прогуляться хотите?

Марья ничего не могла сказать. После очередного перевоплощения ее матери, она не могла понять, что происходит на самом деле? Она никогда не видела свою мать в таком состоянии. Вряд ли это состояние можно назвать нормальным. Скорее это безумие. Безумие вызванной смертью Олеси и перерастающею в шизофрению. Но на шизофреничку ее мать не была похожа. Скорее убитую своим горем женщину не могущею принять тот факт, что ее дочь мертва. Ярость и злоба вырвались у нее на свободу, и она обезумела. Сейчас же перед Марьей стояла та женщина которую она знала много лет. Эта была ее мать. Жестокая, снаевранная, гордая женщина. Про которых говорят: держит хвост трубой, и всем даст вору и отпор. Да, это была она. Ее мать, и никакая иная женщина. Марья одобрительно покачала головой, дав согласие на эту прогулку.

–Хорошо. – ответила Клавдия Ивановна. – Тогда я пошла одеваться.