Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина)

По мнению западных специалистов, раз демократические формы и атрибуты (или их элементы) у нас присутствуют, то само собой считается, что и советские узкоюридические механизмы работают соответственно демократическим, без всякого анализа их действия. Приведенная здесь история с судом, прокуратурами, включая Генерального прокурора СССР, все это опровергает. Возражения, будто это исключительный случай, поскольку в нем замешаны очень большие интересы очень высокого начальства легко опровергнуть. В наши перестроечные времена газеты пишут о вопиющих случаях преступных беззаконий чиновников в отношении простых граждан, где интересы высокого начальства непосредственно не затрагиваются. А реакции узкоюридических правоохранительных механизмов обычно никакой не следует, или она явно неадекватна требованиям закона о защите прав граждан.

Да и требования закона, если это действительно закон, по правовому принципу равного масштаба, устанавливаюшего равенство всех перед законом, одинаково распространяются на все случаи нарушения прав, независимо от того, замешаны там интересы высокого начальства или нет. Закон – он или обладает высшей юридической силой и имеет императивный, то есть общеобязательный характер действия, или превращается в благие пожелания, которые ни для кого не обязательны, как не имеющие юридической силы.

Одним из важнейших памятников демократической истории государства и права является английская Великая хартия вольностей (Magna Hcarta) 1215 г. Все ее положения пронизаны мыслью о том, что королевская власть ограничивается законом. По нашим временам это такая простая и всем понятная мысль. Но историки утверждают, что принужденный подписать Хартию английский король Иоанн Безземельный при ее подписании «не помнил себя от злобы и бешенства, катался по полу, грыз солому и куски дерева». Хартия вводила очень скромные, по современным меркам, права граждан и ограничения королевской власти, да и те, в основном, в интересах верхушки феодальной аристократии, но тем не менее впервые в феодальные времена был законодательно закреплен правовой принцип ограничения любой власти законом. Поэтому и сейчас Великая хартия вольностей совершенно справедливо считается «краеугольным камнем демократии» и основой основ конституционного права Великобритании и США.

Необходимо отметить, что мысль о том, что любая власть должна быть ограничена законом, сейчас является простой и понятной где-нибудь, но только не в перестроечном демократизирующемся советском государстве, в котором вплоть до самого последнего времени требования граждан к власти о соблюдении ее собственных законов квалифицировались как особо опасные государственные преступления или как проявления вялотекущей шизофрении. Кого за это в тюрьмы, кого в психушки, а кого после тюрем и психушек обменяли на Луиса Корвалана. У нас и сейчас к требованиям граждан о соблюдении законов начальство относится, мягко говоря, не очень доброжелательно. Говорить же о реабилитации бывших политзеков в то время, когда их еще не всех освободили из тюрем, лагерей и психушек – вообще бессмысленно.

Наряду с Великой хартией вольностей свое достойное место в ряду великих демократических памятников права занимает принятый в Англии 26 мая 1679 г. «Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточения за морями». Это тот самый знаменитый среди историков государства и права, да и не только среди них, Хабеас Корпус (Habeas Corpus), устанавливающий для граждан четкие гарантии судебного контроля правильности ареста и возможности судебной защиты от произвольного заключения под стражу. Надо сказать, что и до издания Акта в Англии существовали возможности судебной защиты от незаконного ареста, но они были явно недостаточны для надлежащих гарантий прав граждан в этой области. Кроме того, арестованного могли до суда отправить под стражей в заморские владения Англии, где на него не распространялись даже те недостаточные гарантии, существовавшие до издания Акта Хабеас Корпус. Принятый Акт установил особую процедуру, основная цель которой заключалась в четком определении правового положения лица, до суда находящегося под стражей, и окончательно отрегулировал сложный юридический механизм, обеспечивающий права личности судом в случае ареста.