Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина)

Все права и свободы на практике могут быть юридически гарантированы только принципом неотвратимости ответственности, когда за каждым наказуемым нарушением законных прав неотвратимо следует ответственность, в том числе и, в установленных законом случаях, – уголовная. Конечно, обществу не должны быть чужды милосердие и прощение, вызывающие и смягчение нравов, и уважение к обществу, и еще много всего хорошего. Не следует только путать милосердие и прощение с бессилием общества перед преступлениями власти. Бессилие не вызывает ничего, кроме презрения к обществу, как со стороны тех, кто совершив тяжкие должностные преступления, остался безнаказанным, так и со стороны тех, кто понес тяжкие наказания без вины.

Многие сейчас касаются темы нравственного обновления советского общества. Если эту тему спроецировать на законность и правопорядок в обществе, то получится примерно такая картина. Должностные преступления известны, чиновники-преступники известны всему обществу, но к уголовной ответственности, как правило, не привлекаются. Это подобно ситуации на многолюдной площади, когда несколько грабителей грабят кого-нибудь, а вся площадь стоит, смотрит, громко возмущается и... ничего не делает – ждет, что будет дальше. В этой картине наглядно проявляется все – и мораль, и право, и гражданская доблесть такого общества вместе с нравственностью.

И право, и мораль общества наиболее ярко выражаются в его отношении к преступлениям власти против граждан. Почему многие должностные преступники, фабриковавшие и фабрикующие фальшивые уголовные дела, пытавшие и осуждавшие невиновных людей, остаются безнаказанными, преспокойно разгуливают на свободе, хотя по их собственным законам давно должны сидеть на нарах? Что это за нравственность в обществе, которое позволяет преступникам во власти не только оставаться безнаказанными, но и дальше совершать должностные преступления?! Нынешняя перестроечная нравственность выглядит еще подлее и гаже прежней застойной. Сейчас откровенную подлость общества выдают за его новую высокую нравственность. Такого даже в застойные времена не было. Новую «не тухлую» законность можно только установить вместо беззакония, а не «вырастить» из него путем реформирования, да еще под руководством перестроечной КПСС. Способно ли на это советское общество? Если принять во внимание качества нашего общества, описанные выше в сцене на многолюдной площади, то вряд ли.

В горячих и непримиримых спорах о дальнейших путях развития нашего общества при выходе его из коммунизма между западниками и почвенниками, вылившихся сейчас на страницы печатных изданий, проглядываются очень общие черты одних и других. Эта общность заключается в единой для них глубинной причине – в утопичности двух враждующих идеологий. Если общество настолько безвольно, что не может заставить государство соблюдать его же законы, гарантирующие права и свободы граждан, то идея демократии является для такого общества такой же утопией, как идея коммунизма для всего мира.

В принципе то же самое относится и к идее соборности – что толку в особом духовном единении всего общества, если внешне это никак не проявляется, то есть не может защитить все общество и его «соборных» членов от беззаконий власти. На это в принципе очень похожи некоторые наши прорабы перестройки, типа Евгения Евтушенко, которые сейчас заявляют, что «внутренняя гласность» у них была всегда. Может быть, внутри-то гласность у них была всегда, только вот за пределы кухонь никогда не выходила – внешне никак не проявлялась. Не говоря уже о том, что обе стороны в сотрудничестве с советским режимом измараны изрядно.

Любая утопия, особенно при попытке воплотить ее в жизнь, не может существовать без образа врага – иначе она рушится до основания, лопается как мыльный пузырь. Поскольку при попытке осуществления любых утопических теорий на практике, результат обычно получается прямо противоположный желаемому, то жизненно необходим враг, на зловещие происки которого можно свалить весь негативный результат. Врага можно придумать, но чаще всего реально существующему врагу приписывают то, на что он просто не способен при всем его желании – реальное значение его «происков» несоизмеримо преувеличивают. «Жидомассонский заговор» – для славянофилов. «Ястребы-консерваторы» в Кремле и «силы торможения» во власти, везде и всюду препятствующие процессу перестройки и демократизации, – для западников-перестройщиков. Дело не в «силах торможения», а в полном отсутствии у нас сколько-нибудь реально значимых движущих сил демократии, способных хотя бы заставить власть соблюдать права граждан, гарантированные официальными законами этой власти.