Мой класс

Валя сразу поразил ребят ещё и тем, что приезжал в школу и возвращался домой в блестящем светлосером автомобиле — марка эта была ещё новостью. Как-то мальчики окружили машину, наперебой обсуждая её достоинства. Особенно горячился Борис, доказывая, что по сравнению с этой машиной все остальные безнадежно устарели. Он обследовал серого, сверкающего, как зеркало, красавца вдоль и поперёк, полез даже под кузов и наконец встал, встрёпанный и довольный, отряхивая снег со своей ушанки.

— А ход у неё хороший? — осведомился он у Лаврова.

— Превосходный, — ответил Валя и как любезный хозяин распахнул дверцу: — Садись, поедем до моего дома.

Боря не заставил приглашать себя дважды. За ним тотчас влезли в машину ещё трое ребят. Они приготовились прокатиться если и не на другой конец города, то, во всяком случае, довольно далеко. Но их ждало жестокое разочарование: через три минуты машина остановилась у большого, всем знакомого дома, мимо которого многие проходили дважды в день; здесь-то, совсем близко от школы, и жил Валя Лавров.

Ребята вернулись в школу несказанно удивлённые: надо же — он живёт за углом, а за ним машину присылают!

С того дня Вале не давали проходу:

— Эй, Лавров, ты в буфет сам пойдёшь или станешь машину ждать? Лавров, тебе, пожалуй, до доски не дойти — проси, чтобы машину подали!

Надо отдать Вале справедливость: у него был большой запас добродушия — он не обижался, не пробовал ответить резкостью, но всё же чувствовал себя неловко.

Ещё один случай подорвал Валину репутацию. В день дежурства ему пришлось подмести класс. Плачевное это было зрелище! Ребята столпились в дверях и с любопытством смотрели: Валя взял щётку неумело, осторожно, пожалуй даже с опаской, словно это была не щётка, а бритва, и стал мести прямо себе на ноги.

— Что это ты как подметаешь? — не выдержал Лабутин.

Валя попытался ответить что-то вроде того, что он не девочка и домашнее хозяйство не его специальность, но подобные рассуждения в нашем классе давно уже вышли из моды.

— Одно слово — руки-крюки! — сказал Савенков. — Только и умеешь на машине разъезжать…

Постепенно обнаружилось, что этот самоуверенный мальчик, рассуждающий так гладко, по-взрослому, учится неважно: он с трудом удерживался на той грани, где тройка, того и гляди, может превратиться в двойку.

— Спроси у мамы, не может ли она зайти в школу, — сказала я однажды: — мне нужно с ней поговорить.

Так как Валя посмотрел на меня вопросительно, с беспокойством, я пояснила:

— Ты очень отстал по арифметике, правда ведь? Вот мы и решим, как тебе помочь. И вообще мне хотелось бы познакомиться с твоей мамой. Я знаю родителей всех учеников, а твоих не знаю. Так что если у мамы есть время, пусть зайдёт. Передашь?

— Передам.

На другой день он подошёл ко мне в коридоре и, глядя куда-то мимо, сказал с запинкой:

— Мама сказала… мама сказала: если вам надо с ней поговорить, можете ей позвонить по телефону.

Должно быть, я сильно покраснела, но, помедлив, сказала:

— Видишь ли, дома у меня телефона нет. А в школе, в канцелярии, всегда очень шумно и, когда разговариваешь, ничего не слышно. Вот я и просила маму зайти, чтобы поговорить спокойно, без помехи. А что, мама занята? Работает?

— Нет, не работает, она дома. Но она говорит: у неё нет времени ходить в школу.

Всё-таки через несколько дней она пришла: высокая, красивая, нарядная, с тёмной родинкой, совсем как у Вали, на нежнорозовой щеке. С плохо скрытым пренебрежением она оглядела меня с ног до головы:

— Вы просили меня зайти? Что случилось?

Я рассказала, что Валя отстал от класса, часто приходит в школу, не решив задач по арифметике или решив их неверно.

— Значит, в классе учительница не умеет как следует объяснить. Единственный вывод, который можно из этого сделать, — произнесла Лаврова.

— У нас арифметику преподает опытная учительница. Ученики любят её предмет и хорошо усваивают её объяснения. Дело в том, что Валя отстал. Ведь после того как вы приехали из Ленинграда, он не сразу поступил в школу.

— Тогда почему бы учительнице не остаться с ним после уроков и не объяснить то, чего ребёнок не понял?

— Лидия Игнатьевна оставалась с ним не раз, — сказала я, чувствуя, что этот высокомерный тон начинает выводить меня из равновесия. — Но необходимо, чтобы и дома кто-нибудь понаблюдал за тем, делает ли Валя уроки до конца или бросает на полдороге, как только у него что-нибудь не выходит.

— Вам не кажется, что вы с таким же успехом могли сообщить мне всё это по телефону?

— Нет, не кажется. Я думаю, что родители и учитель должны знать друг друга в лицо. Разве вы думаете иначе?

Вместо ответа она слегка пожала плечами. Потом заговорила:

— Скажите, а вам не кажется, что в ваши функции входит следить за взаимоотношениями детей? А вы забываете об этом. Дети дразнят Валю за то, что он приезжает в школу в автомобиле, и он мне сказал, что будет ходить пешком.

— Что же, он прав, — ответила я. — Иной раз после уроков он ждёт машину по полчаса, а дойти до дому — не больше десяти минут. Ведь вы живёте совсем рядом!

— Какой нелепый пуританизм! — воскликнула Лаврова.