Мои крылья

Ответить я не успела, и во благо, потому что в дверь постучали. После разрешения демона, в комнату зашли Альта и какой-то темноволосый парень в клетчатой рубахе, явно большой ему, в клетчатых брюках, пожалуй, коротковатых. Альта несла поднос с чашками и чайником, парень – с пирогом и тарелками.

Просверлив взглядом во мне как минимум несколько дыр, Альта расставила с подноса посуду и, склонив голову перед хозяином, вышла. Парень слегка замешкался с тарелками.

– Иди сюда, болван! – прошипела Альта, приоткрыв дверь.

Парень бросил на нее странный взгляд, потом посмотрел на меня, и вышел. Головная боль усилилась, и я опять потерла виски. Я понимала, что это не мое дело, и что лучше ни во что не вмешиваться, но поведение Альты откровенно бесило. Стало жаль того парня – видно, что поднос для него в новинку, а она…

Когда я начинала работать, у меня все из рук валилось – ничего не умела. Но мне дали шанс, помогли…

Из очередного витка воспоминаний я вынырнула от прикосновения к своей голове, и даже не сразу поняла, что это прикасается демон. А потом вырываться было поздно, я почувствовала, что боль притупляется и отступает совсем.

– Спасибо, – полуобернувшись, поблагодарила его, и тут же сбежала к сыну, который уже разливал чай и уминал пирог, нахваливая меня.

Я села рядом с ним, есть не хотелось, потому что хорошо подкрепилась на кухне, и я только пила ароматный травяной чай.

– Я думал, что всю твою боль забрал еще в зале, – сказал демон, усевшись напротив, в массивном, и кто бы сомневался – черном кресле. – Наверное, это отголоски. Следы побоев сами сойдут за два дня, так проще.

Удивительно, но хотя сам демон был черного цвета, одежда его была черной, и кресло в тон, он умудрялся не сливаться с ними, а выделяться еще больше. Он вообще словно захватывал все свободное пространство в комнате.

– О чем ты? – я тут же схватилась за чашку, сделав крупный глоток.

За чашкой мне было проще смотреть на демона. Возможно, потому что чашка скрывала часть моего лица, как маска – только нижнюю часть.

– Папа умеет забирать боль себе, – похвастался сын, жуя второй кусок пирога. – Он забирал твою боль, когда те подонки тебя избили! Ну, помнишь?…

– Вряд ли такое забудешь… – пробормотала я.

– Так вот! – продолжил Стэнли. – Когда папа принес тебя в комнату… – я бросила взгляд на невозмутимого демона, не прикасающегося ни к чаю, ни к пирогу. – Он сначала снял твою боль, а потом взялся за меня! Я знал, что когда-нибудь снова встану на ноги, но папа это намного ускорил!

– Мы поговорим об этом чуть позже, – поймав мой взгляд, сказал демон.

Я хотела с ним спорить, я хотела знать о своем сыне все, и немедленно, но по глазам демона видела – разговор у нас будет серьезным, скорее всего, неприятным, а расстраивать Стэнли мне не хотелось. Он был уверен, что между мной и его отцом все хорошо, несмотря на десятилетнее отсутствие Мальхаса в нашей жизни.

А еще я хотела поговорить с сыном о том, что он поступил опрометчиво, бросившись спасать Ру, ту демоницу, и опрометчиво – это еще мягко сказано. Но тут он сам, словно почувствовав, что его ждет и, опережая взбучку, принялся рассказывать, как к нему приходил папин знакомый. Ну, другой демон, очень сильный, кстати, и тоже подчиняющий огонь, и вот этот демон поблагодарил Стэнли за спасение той демоницы! А когда так хвалят, значит, ругать не за что, верно? Иначе что-то не сходится…

– А ты действительно спас ее?

– Конечно, – гордый взгляд сына. – Я когда увидел, что хотели сделать с ней стражники… ой, мам, хорошо, что у тебя с тем начальником стражи ничего не получилось, они такие… – он поморщился. – В общем, у меня тогда и началось обращение. Папа сказал, что на самом деле оно началось раньше, просто… ну… задерживалось… Но тогда меня, наверное, прорвало!

Он хихикнул, а я вдруг вспомнила слова Маргуса, что обращение в демоненка началось у Стэнли, когда он передал ему мои слова о любви. Зачем Маргус солгал мне? Хотел, чтобы я успокоила свою совесть и чувство вины в его объятьях? Наверное. Других причин я не видела.

– Я не сдержался, бросился на них, – продолжила рассказывать сын, – и только когда они переключились с Ру на меня… мам, я поначалу даже не понял, что произошло. Увидел, что у меня горят руки, а потом… кажется, одного стражника спалил заживо, а второй… не помню. Потом их появилось так много… Но я успел расплавить цепи на Ру, прежде чем меня схватили. Ей, конечно, тоже досталось, но она как-то очень легко перенесла ожоги. Такое ощущение, что они для нее привычны.

– То есть, – я зацепилась за самое главное, – ты ее спас, а она тебя бросила, а потом появляется ее парень, чтобы сказать «спасибо»?!