Мой ласковый и нежный мент

Барсуков искоса посмотрел на нее, придвинулся ближе и, внезапно обняв ее за плечи, притянул к себе:

– Вы хотите узнать, какой проблемой я озабочен прежде всего? Конечно же как дожить до утра! – Горячие губы нежданно-негаданно нашли ее рот, и уже в следующее мгновение Людмила почувствовала, что лежит на спине, прижатая к спальнику тяжелым мужским телом. Она попыталась освободиться, но поцелуй стал еще настойчивее, а руку, которой она попыталась оттолкнуть его от себя, стиснули сильные пальцы. На мгновение оторвавшись от нее, Денис прошептал:

– Не сопротивляйся, если не хочешь окончательно свести меня с ума.

Людмила напряглась всем телом, рывком перевернулась на бок и выскользнула из-под Барсукова. Он отпустил ее руку, но остался лежать неподвижно, уткнувшись головой в собственный китель.

– Ну вы наглец! – протянула Людмила с расстановкой, поправила задравшийся свитер и перевела дух. – Воспользовались тем, что сильнее? А ведь я надеялась, что вы порядочный человек!

– Я – порядочный человек, Людмила Алексеевна! – пробурчал, по-прежнему не поднимая головы, Барсуков. – Простите, но я, кажется, действительно сошел с ума. Вероятно, сегодняшние передряги на меня так подействовали.

– Как же вы со своими обязанностями справляетесь, если сходите с ума от подобных пустяков? – Людмила сняла с огня котелок и с прежней усмешкой спросила:

– Надеюсь, аппетит ваш от этого не пострадал?

Денис молча поднялся и угрюмо посмотрел на нее. Знала бы эта взлохмаченная чудачка, на что разыгрался у него аппетит. Но, похоже, его настроения тут не разделяют и придется довольствоваться пельменями.

Людмила слегка отодвинулась от него. Подполковник в мгновение ока расправился с пельменями, допил чай из второго котелка и отодвинул его в сторону, потом, не вымолвив ни единого слова, лег рядом с ней и натянул на себя край полушубка.

Людмила продолжала сидеть, боясь сдвинуться с места. Спина у нее ощутимо замерзла, ногам же, наоборот, было горячо от костра. Она сильнее поджала под себя ноги, обхватила плечи руками, пытаясь сдержать уже знакомый озноб. Не от холода, это она стерпеть еще могла бы. От предчувствия того, что опять придется ложиться рядом с этим несносным милиционером, который даже не подозревает, насколько она сожалеет о прерванном поцелуе и как сильно жаждет его продолжения. Но разве посмела бы она показать этому верзиле, что более всего на свете хочет этого? До сегодняшнего дня, вернее до сегодняшней ночи, она не могла и предположить, что позволит кому-либо, кроме Вадима, прикоснуться к себе. Или права Антонина: она уже действительно переступила тот рубеж, когда женщина готова отдаться любому мужчине, потому что время пришло, вернее, вот-вот пройдет… «О, черт!» – выругалась она мысленно. Никто и не собирался овладевать ею. Просто расслабился мужик в тепле и не удержался, всего-то и попытался поцеловать ее, а она уже неизвестно что представила. :

Ох, дура она дура, совсем крыша у нее поехала. Но, может, еще и потому, что Вадим никогда не целовал ее подобным образом? Да и сколько раз это происходило на самом деле? Если не считать торопливых чмоканий в щеку, то в губы они целовались раз пять или, кажется, шесть. И ни разу она не почувствовала подобного смятения и с трудом скрываемого желания, чтобы это продолжалось бесконечно. И никогда ей не хотелось, чтобы жених поцеловал ее вторично, потому как ничего, кроме смущения и неловкости, при этом не испытывала. Да и сам Вадим, похоже, переживал те же чувства, иначе почему всякий раз пытался скорее проститься и уйти?.. А ведь вопрос об их свадьбе давно решен, и тем более непонятно, почему он до сих пор так сдержан и осторожен? Не дети же они – в конце концов. Или у него кто-то есть? И именно на нее, неизвестную Людмиле девицу, тратит он свои силы и расходует свои чувства?

Людмила опять зябко поежилась и вдруг решительно нырнула под одеяло, не менее решительно придвинулась к Барсукову и произнесла сквозь зубы:

– Можете обнять меня, но это только потому, что я замерзла до невозможности.

– Понял вас! – произнес над ее ухом мужской голос. Сильные руки обняли ее, и Людмила подумала, что нет ничего надежнее и теплее этих рук.

И уже безбоязненно прильнула спиной к его груди. Положив ладони под щеку, неожиданно быстро заснула, не подозревая, что Барсуков так и не сомкнул глаз, проклиная на чем свет стоит свою непонятную робость. Всю ночь он так и не решился сменить позу, боясь разбудить эту странную девушку, которая тихо посапывала на его плече. Он лежал рядом, почти уткнувшись носом в ее шею, ощущая запах ее кожи, волос... и кострового дыма, который исходил от ее свитера.