Мой Ленинградский горный. Табошар урановый

Из-за поворота возникла площадь перед нами,
В честь Труда после революции названа она
(Оповещала табличка на профсоюзном здании),
А следом открылись мост и водой искрящая Нева.

И сразу заворожила своей державностью река меня,

Гранитными набережными и дворцами, стоящими на них.
Ими, как дорогими ожерельями, обрамлена она,
А мы в трамвае как будто на небесах над ней парим.

«Увидеть Париж и умереть!» – сказано поэтом Эринбургом, а не мною,

И всем, кто это утверждает-повторяет, прошу глаза открыть:
Разве сравнима речушка Сена с величавою Невою?!
И говорю: «Увидев Питер, захочется не умирать, а жить!»

И вот уж нас по Васильевскому трамвай несет,

В глазах моих отблески солнца и теней,
А в душе то орган играет, то соловей поет,
Вообще, черт-те знает что творится в ней.

В орденоносный Ленинградский горный институт

Подам я скоро документы и буду поступать.
Кто учился в нем, конечно же, меня поймут:
Тогда многие в Союзе студентами его хотели стать.

А еще был повод для улыбки на моем лице:

Никто и никогда инженером не бывал в моей родне.
А может быть, впервые среди нее удастся мне?
И с мечтою этой лечу в трамвае, будто бы во сне.

Но тут же радужный сон я оборвал,

Когда пожилой мужчина рядом встал
И, по плечу слегка похлопав, мне сказал:
«Приехали, наш институт», – и выходить из трамвая стал.

И я за ним. Трамвай, скрипя, далее ушел,

А передо мной во всей красе открылся он:
Со скульптурами на портике и рядом подпирающих его колонн,
Как будто из Афин на берегу Невы храм появился Парфенон.