Мой любимый Дракон (СИ)

Хазир ещё никогда не чувствовал себя таким одиноким, хотя ударов от судьбы перенёс немало. Боевое ранение, навсегда вычеркнувшее его имя из списков уважаемых хафесов. Трагическая гибель его драгоценной, восхитительной Ласии, оставившей сломленного, озлобленного на весь белый свет мужа… Тогда он смог найти желанное забвение в бесконечной круговерти работы, чтобы не думать, не вспоминать…

Внезапная страсть Хессета к своему ничем не примечательному управляющему, как и думал Хазир, миновала, словно сезон дождей, и теперь капризный, ветреный лорд веселился с другими. Их было много, и отнюдь не все занимали высокое положение при дворе Великого Дракона. Хессет находил весьма забавным приближать к себе тех, кто был недостоин даже чистить его сапоги и новоявленные фавориты ходили по дворцу, высоко задрав головы. «Ночные князья и княгини», - так про них говорили, однако к пересудам на кухне никто не относится серьёзно.

А Хазиру было по-настоящему больно.

Он исправно выполнял свои обязанности, следил за порядком в многочисленных имениях лорда виверна, нанимал и увольнял слуг, вёл финансовые книги, старался быть образцовым управляющим и все без исключения считали именно так… но они не знали, каким трудом и каждодневной болью даются ему утренние совещания, на которых он отчитывался перед полуобнажённым хозяином, лениво развалившемся в кресле, в то время как не меньше трёх очаровательных и распутных нимф услаждали Хессета каждая на свой лад.

Невыносимо!

Хозяин следил за ним из-под полуприкрытых ресниц с затаённым любопытством, как наблюдают за песчаной ящерицей, отчаянно мечущейся в стеклянной клетке. «Что ты будешь делать теперь?»

У Хазира не было ответа. Он не знал, не понимал и не верил, как такое вообще могло с ним произойти. Побывать игрушкой в опытных руках, поверить в сладкий сон… и оказаться в скорбном одиночестве, переживая унижение и позор. Вполне заслуженная награда такому, как он. Своеобразная месть Хессета тому, кто имел дерзость подглядывать за своим господином.

Сложный характер виверна открывался Хазиру всё новыми и новыми гранями, ранящими, словно острые лезвия ятаганов. Капризный, развратный, чудовищно властный, обладающий непомерным самомнением Хессет, обожал жестоко шутить, но на сей раз розыгрыш затянулся. Хаффи едва ли не каждый вечер напивался в стельку в компании своих фаворитов и любовниц, предаваясь плотским утехам, чтобы утром всю накопившуюся злобу и раздражение выместить на управляющем.

- Бездарность, дешёвка! – В лицо Хазира полетел яблочный огрызок, брошенный одной из хихикающих наложниц, и Хессет не одёрнул нахалку. Он сердито сдвинул светлые брови, брезгливо поджав губы: - Если горничные не справляются с работой, просто уволь их! Ты хафес или тряпка?!

Хазир дрогнул, судорожно сглотнув.

- Как пожелает господин.

- Да, я так желаю, - пьяно рассмеялся Хессет. – А ещё я хочу, чтобы ты ещё раз подставил мне свою аппетитную, крепкую задницу прямо сейчас.

Управляющий побледнел, как полотно под оценивающими взглядами доступных девиц, к которым его только что цинично прировнял хозяин. Хессет насмешливо приподнял брови:

- В чём дело? Разве не об этом ты мечтаешь, каждый день являясь в мои покои? Раздевайся! – Ленивый тон виверна без предупреждения сменился повелительным криком, и ради того, чтобы видеть унижение Хазира в полной мере, Хессет даже спихнул со своих колен наложницу.

Непослушными, ватными пальцами Хазир расстегнул глухой френч, терзая каждую пуговицу по несколько секунд. В голове шумело, во рту стоял какой-то горький привкус пополам с кровью из прикушенного языка. Он – всего лишь служащий, больше не хафес, он обязан подчиняться приказам своего господина, даже таким мерзким. Плотная ткань ливреи упала к его ногам, и Хазир принялся за рубашку, со странной смесью ужаса и гадливости представляя, каким жалким выглядит сейчас со стороны. Мышцы лица застыли, почти причиняя боль, он изо всех сил пытался не выдать тех чувств, что бушевали в груди, но Хессет вдруг поднялся с кресла, раздражённо пнув снятый управляющим френч в сторону двери. Сквозь зубы процедил:

- Надоело! Убирайся!

Внутри будто что-то лопнуло, как натянутая струна. Накатившее облегчение затмило разум, и Хазир даже не помнил, как вышел из кабинета господина, слепо бредя куда-то в наполовину расстёгнутой рубашке и с безумно перекошенным лицом. Очнулся он лишь тогда, когда его руки коснулись горячие пальцы одной из служанок-хсауров. Девушка испуганно заглядывала в его лицо и лепетала что-то на своём странном языке, пока не догадалась спросить на ломаном хазаре:

- Что с вами? Вам плохо?