Мой любимый шотландец

– Я думала об этом, – призналась Хэтти. – Причина в том, что в Лондоне женщине живется непросто… Даже если мы просто сидим в гостиной и читаем, то книги должны быть правильными и время строго регламентировано. Приличия и этикет управляют каждым нашим шагом, каждым словом… Не знаю, кто как, а я так и не смогла привыкнуть к этой душной атмосфере. Каждый день мне казалось, что я всего в шаге от скандала. Один невольный, роковой промах – и моя репутация навеки погублена. Как бы счастливо тебе ни жилось, ты всегда это ощущаешь. Я и сама не осознавала, пока ты не привез меня сюда – разве я могу сделать что-нибудь не так среди вересковых пустошей или в этой странной гостинице? Как ужасно жить под неусыпным надзором, как трудно втискивать себя в навязанные кем-то рамки! Такое чувство, словно постоянно отрезаешь от себя лишнее, как садовник от несчастного куста в саду. Поэтому иногда мне становилось невмоготу, и я удирала от мистера Грейвса.

– В твоей истории пиратов нет, – напомнил Люциан.

– Пират – свободен, он повидал мир, – пояснила Хэтти. – Он совершает плохие поступки, и ему плевать. Он делает что хочет, берет что хочет. Правил для него не существует!

Люциан склонил голову набок.

– Непонятно, то ли ты хочешь быть пиратом сама, то ли мечтаешь о том, чтобы пират тобой овладел.

Хэтти прикрыла глаза. Как трудно думать, когда между бедер пульсирует желание.

– Наверное, и то и другое, – прошептала она. – Но в первую очередь я представляю, как они на меня набрасываются.

– Понимаю, – шепнул он.

– Я представляю их красивыми и опасными, одержимыми желанием мной овладеть. Если меня похитит безжалостный мужчина, мне останется лишь подчиниться, понимаешь? И никто меня не осудит.

Люциан молчал, и пальцы его не двигались. Хэтти не хотела открывать глаза, испугавшись своей откровенности. Эротические подвиги последних дней сделали постель местом, где никакие правила не действуют, и это развязало ей язык.

Люциан пошевельнулся, и щеку Хэтти обдало мягким дыханием.

– Посмотри на меня.

Она подчинилась. Во взгляде мужа чувствовалась столь мощная безмолвная сила, что руки и ноги у Хэтти стали ватными. Он уже смотрел на нее так – в их брачную ночь, когда приказал положить руки ему на плечи.

– Я мог бы, – сказал он, – мог бы брать тебя без разрешения, без передышек. Заставить подчиняться любым непотребствам. Ты этого хочешь?

Хэтти сглотнула. Выражение его глаз, тон голоса были подобны ключу, который отпирает тайную шкатулку с невысказанными желаниями. От нее требуется лишь поднять крышку…

– На незнакомца с большой дороги ты не очень-то похож, – проговорила она. «По крайней мере, уже не похож», – добавила она про себя.

Люциан чуть улыбнулся. Внезапно он перевернул ее на живот, придавил ляжки волосатым бедром и уперся в нее возбужденным членом.

– Вот и хорошо, что ты меня знаешь, – сказал он, проводя губами по шее. – Ты ведь не хочешь, чтобы было по-настоящему больно?

– Н-нет. – Он просунул под нее правую руку и слегка обхватил горло. – Я думаю, это больше связано с желанием… – Хэтти запнулась. – Мне хочется чувствовать себя безумно желанной и избежать обвинений в распутстве.

– Хм-м, – сказал Люциан. – И я мог бы заставить тебя ощутить, что ты совсем меня не знаешь.

Он поглаживал пальцем пульсирующую жилку на шее, и мысли Хэтти так смешались, что она ничего не смогла ответить.

Люциан подтолкнул ее бедрами.

– Я мог бы взять тебя сзади, – прошептал он. – Мог бы держать вот так. – Его рука слегка сомкнулась на горле – несильно, но этого хватило, чтобы воображение достроило остальное. – Моего лица ты бы не увидела и могла бы представить вместо меня какого-нибудь викинга.

Хэтти задышала часто и совсем ошалела. Она поймала себя на том, что ритмично сжимает и разжимает бедра. Пальцы Люциана выпустили ее шею, скользнули в волосы. Он зажал их на затылке и притянул ее к себе, заставив повернуть лицо, и губы их встретились.

– Хотя я предпочел бы, чтобы ты представляла меня, – проговорил он ей в рот. Взгляд Люциана посуровел. – Я человек простой, и вкусы у меня низменные. Делиться я не привык. Боюсь, любой пират, который к тебе прикоснется, об этом пожалеет.

Хэтти захотелось себя потрогать – прямо сейчас, лежа на животе, придавленной его ногой и с зажатыми в кулак волосами. У нее вкусы тоже были низменными – как это безрассудно, как чудесно!

– Да, – выдохнула она.

– Что – да?

Она выдержала его взгляд.

– Я хочу, чтобы ты это сделал!

Он испытующе посмотрел на ее раскрасневшиеся щеки, на готовые к поцелуям влажные губы.

– Ладно, – сказал Люциан, отпуская ее. – Попробуем как-нибудь.

Она моргнула.

– Почему не сейчас?

Он покачал головой. По ее взбудораженным нервам прокатилась внезапная ярость. Прикосновения, хриплый шепот, запретные образы, вызванные к жизни его словами, невероятно возбудили Хэтти. Мягкая простыня царапала набухшие соски. Хэтти сердито вскрикнула.

Муж погладил ее по плечу.