Мой любимый шотландец

Она покраснела.

– Нет.

Он нежно коснулся румянца на щеке.

– Если не хочешь, скажи.

Его забота что-то в ней всколыхнула. Хэтти перекатилась на спину. Может, это и не любовь, но ей все равно хотелось близости, она снова в ней нуждалась, пусть даже для того, чтобы погасить вспышку внезапной паники. Люциан развел ей ноги, и сдержанное вожделение в его взгляде обдало Хэтти жаром. Что бы между ними ни происходило, ее тело тоже к этому стремилось. Войдя в нее, Люциан издал гортанный звук – инстинктивный, чуть похожий на крик боли, и она поняла. Чувствовать его в себе вновь было до боли приятно.

После он немного поспал. Хэтти слушала ровное дыхание мужа, думая о том, что о любви они говорили лишь раз – в тот день, когда она поклялась, что ни за что его не полюбит, и Люциана это ничуть не смутило.

Глава 27

– Тебе обязательно смотреть на меня… там?

Люциан поднял подбородок, оторвавшись от бедра Хэтти, и встретился с ней взглядом.

– Да.

Они проснулись поздно. Комнату наполнял прохладный дневной свет, делая видимыми веснушки, складки и шрамы – каждую тайну обнаженного тела. Хэтти лежала, откинувшись на подушки, и позволяла ему всякие вольности. Она давным-давно покинула берега приличий, вышла в открытое море страстей, потерялась в тумане похоти. После их первой ночи вместе погода испортилась, поэтому Люциан решил никуда не выходить и сидеть в тепле, а поскольку Хэтти поклялась чтить мужа и подчиняться ему, то возражать не стала. За последние четыре дня ее мир сузился до скрипучей кровати, шелеста дождя по стеклу и захватывающего ощущения мускулистого, горячего тела мужа, входящего в ее тело. Когда она уставала, то сворачивалась в клубок и засыпала. Когда им хотелось есть, Люциан заказывал сытный обед прямо в номер. Они ели, просто накинув халаты. Его халат имел обыкновение расходиться на груди, обнажая упругие мышцы и притягивая взгляд Хэтти, и Люциан тут же откладывал столовые приборы и тащил ее обратно в постель, чтобы удовлетворить более насущный аппетит. Они жили, словно звери в логове, – спаривались, ели, спали, все лучше настраиваясь друг на друга по мере того, как физические ограничения, навязанные им телами, теряли значение с каждым новым жарким слиянием.

В настоящий момент Люциан держал свое желание в узде, но в его нарочитой томности таилась похоть.

– Я хочу смотреть на твою пизденку весь день, – заявил он охрипшим от вожделения голосом. – Ты там очень красивая. – Он нежно погладил ее подушечкой большого пальца. – Как цветочек.

От ласки нахлынула восхитительная теплота, и ноги Хэтти беспокойно дернулись.

– Цветочек, – повторила она. – Это слово мне нравится гораздо больше.

Он снова поднял голову.

– Поверить не могу, что ты не знаешь, как называются части твоего тела.

Она пожала плечами.

– Знать это считается неприличным. В любом случае, я предпочитаю «цветочек».

Он потеребил ее.

– Как ты называла ее раньше?

– Никак.

– Как же думать о чем-то, если для него даже названия нет?

Она бросила на мужа красноречивый взгляд.

– Никак – в том-то и смысл.

Он перевернулся на бок, оперся на локоть и прищурился.

– Но ведь ты о ней думала?

– Сложно не думать о таком, – признала Хэтти.

Он положил свою большую руку ей на живот.

– А ты себя трогала?

– Полагаю, это считается грехом.

Наверное, ее выдал бегающий взгляд – Люциан понимающе поднял бровь.

– Значит, сперва ты это делаешь, потом раскаиваешься.

– Вероятно, – прошептала Хэтти.

Он опустил руку ниже и начал нежно поглаживать ее тремя пальцами. Хэтти застонала. Вчера они воздерживались от соития, чтобы дать «цветочку» отдохнуть, и Люциан довел ее до чудного оргазма, лаская ртом. Потом он обернул ее пальцы вокруг своего толстого члена, и Хэтти удовлетворила его рукой. Это было очень порочно и возбуждающе, и вскоре она ощутила пустоту и желание почувствовать его внутри себя. Всего неделя, а она уже безнадежно погрязла в разврате.

Люциан поощрял ее моральное разложение.

– О чем ты думаешь, когда этим занимаешься? – спросил он, и взгляд его затуманился.

– Что за странный вопрос! – дрожащим голосом проговорила Хэтти. До чего умелые у него пальцы…

– Скажи, – шепнул он, – и я попробую сделать тебе еще приятнее.

– Я и так вполне довольна, – заверила она, но Люциан лишь усмехнулся.

– В постели возможно много чего еще.

Еще?! Как часто она твердила это слово – столь же соблазнительное, как ласка его влажных пальцев.

– Я думала о пиратах.

Рука замерла.

– Пираты, значит, – протянул он.

– И о разбойниках. Иногда о викингах.

– Ясно.

– Теперь ты знаешь.

Его усмешка стала шире.

– Ты любишь пожестче. Я и так это знал. Иначе тебя бы здесь не было.

Вероятно, он прав. Вероятно, ей действительно нравится пожестче, как выразился Люциан, то есть хочется, чтобы партнер был порочным, непреклонным и опасным. При этом достаточно смелым и чувственным, чтобы не утонуть в ее желании, таким же страстным, как она, и более опытным, чтобы направлять и пестовать зов ее плоти.