Мой мальчик

– Ты что, окосел? – спросила Элли у Маркуса после занятий в понедельник.

– Наверное, – ответил Маркус, потому что сказать это было проще, чем признаться в том, что он практикует на ней приемчик, которому научился от Уилла.

– Тебе, видимо, нужны новые очки.

– Ага.

– А разве бывают очки сильнее этих? – съязвила Зои. Она не пытается его задеть, решил Маркус, ей просто любопытно.

Проблема заключалась в том, что, в отличие от Уилла и Рейчел, которые могли сидеть, переглядываться и беседовать о том, как симпатичны они друг другу, сейчас, после школы, Маркус с девчонками шел в газетный киоск и ни о чем таком не разговаривал. Из-за того, что они брели по улице, Маркусу приходилось постоянно выгибать шею, чтобы состроить Элли глазки, и, ясное дело, при этом он выглядел довольно странно; но беда была еще и в том, что они с Элли никогда не сидели друг против друга. Они торчали у автомата с газировкой и иногда, как сегодня, встречались после школы, чтобы просто послоняться по округе. Что же ему оставалось делать? Как можно смотреть кому-то в глаза, если все, что удается увидеть, – это уши?

В магазинчике было полно детей из школы, и хозяин закричал на кого-то из них, чтобы уходили. Он был не то что мистер Патель, который никогда ни на кого не кричал и никого не выгонял.

– Никуда я не выйду, – огрызнулась Элли. – Я не ребенок, я – покупатель.

Она продолжала шарить глазами по витрине с конфетами, готовая протянуть руку, как только заметит что-то интересное.

– Тогда ты, – велел он Маркусу, – выйди-ка.

– Не обращай внимания, Маркус! – взбесилась Элли. – Это нарушение прав человека. Он считает тебя воришкой только из-за твоего возраста. На него за это можно подать в суд.

– Не волнуйся, – ответил Маркус, – мне все равно ничего не нужно.

Он вышел и начал читать объявления на витрине: «Продаются детские пресвитерианские униформы»… «Продаются футбольные бутсы фирмы „Пума“, 5-й размер, в коробке».

– Да ты извращенец, Маркус.

Это был Ли Хартли с парочкой своих приятелей; пока в этой четверти Маркусу от них не очень доставалось, видимо, потому, что он общался с Элли и Зои.

– Что?

– Да ты, наверное, и не знаешь, что означают все эти объявления, да?

Маркус не понял, как первая фраза соотносилась со второй: если бы он был извращенцем, то наверняка знал бы, что означают все эти объявления, – но он пропустил это мимо ушей, как всегда делал в таких случаях. Один из приятелей Ли Хартли протянул руку, снял с Маркуса очки и напялил их на себя.

– Мать твою! – воскликнул он. – Неудивительно, что он не врубается.

Пару секунд он крутился на одном месте, вытянув перед собой руки и издавая хрюкающие звуки, которые, по-видимому, должны были означать, что Маркус в каком-то смысле умственно неполноценный.

– Верните мне очки, пожалуйста. Я без них совсем ничего не вижу.

– Отвянь! – рявкнул приятель Ли Хартли.

Вдруг из киоска вышли Элли и Зои.

– Жалкие маленькие засранцы, – прошипела Элли. – Быстро отдай ему очки, а то сейчас так получишь!

Приятель Ли Хартли отдал очки, но она все равно с размаху двинула ему куда-то между носом и глазом.

– Обманула, – сказала она, и Зои засмеялась. – А теперь валите отсюда – все, пока я и в самом деле не рассердилась.

– Сука, – прошептал Ли Хартли, ретируясь.

– Интересно, почему это, если я дала кому-то в морду, то так уж сразу и сука? – спросила Элли. – Странные существа, эти парни. За исключением тебя, Маркус. Ты, конечно, тоже странный, но по-своему.

Однако Маркус уже не слушал. Своей стильностью, красотой и умением бить морды Элли произвела на него слишком ошеломляющее впечатление, чтобы обращать внимание на смысл слов.