Мой механический роман

— Я просто… у меня такое чувство… — Я останавливаюсь. — Не злись. Она выгибает бровь.

— Не обещаю.

— Да, ладно, ну… Я думаю, что ты не умеешь пользоваться этим программным обеспечением, — категорически говорю я. — Думаю, именно поэтому ты не сделала этого для отбора и не сделала этого снова для гидравлической схемы. Она открывает рот, чтобы возразить, но я быстро говорю: — Я не осуждаю тебя, я понимаю. Это утомительно и требует практики. Но я могу помочь тебе, если хочешь.

— Почему?

Я, наверное, должен был бы почувствовать облегчение от того, что она на самом деле говорит связно, но за то время, что я наблюдал за ней (звучит плохо, но… знаете что, забудьте об этом), я заметил, что у нее есть только два режима: суперагрессивный или суперпассивный.

— Потому что я хочу, чтобы эта команда работала, — говорю я. — Потому что я хочу, чтобы мы победили.

— И ты думаешь, что я причиняю вред команде?

— Нет, я просто…

— Тебе не нравится мое отношение? Я не командный игрок? Так просто освободи меня. — Ее рот сжимается.

— Нет, Бел, послушай меня…

— Если я недостаточно хороша для твоей драгоценной маленькой команды по робототехнике…

— Бел, просто остановись на минутку — рычу я, но к тому времени остальная часть команды уже начала просачиваться на парковку позади нас. Мы с ней оба чувствуем на себе их взгляды, поэтому Бел с гримасой отпирает машину и открывает пассажирскую дверь.

— Залезай, — говорит она.

— Что? У меня есть машина, она стоит…

— Заходи, — повторяет она. — В машине безопасное место.

— Бел, если это типа похищение…

— Это безопасное место, — твердо говорит она. — Никакого осуждения. Ладно, неважно.

— Отлично.

Я сажусь на пассажирское сиденье, а она подходит к водительской стороне, дергает дверь и садится. Она ездит на стареньком Субару, что довольно мило. Это машина для прогулок на открытом воздухе, но я действительно не могу себе представить, чтобы эти блестящие Doc Martens хорошо работали в пустыне.

— Говори, — говорит она.

У меня такое чувство, что теперь, когда мы в машине, она меня не перебьет.

Но я также чувствую, что она не хочет слышать ничего похожего на то, что Мак или Нилам уже сказали ей. Она кладет руки на руль, и я тоже смотрю прямо вперед, как будто мы куда-то едем.

— Иногда это действительно тяжело, — говорю я ей, решив быть честным, чего я почти никогда не делаю. Не то чтобы я лжец; просто обычно люди не хотят слышать от меня подобные вещи. Но она сказала, что не осудит, поэтому я решаю ей поверить. — Школа — это слишком, — выдыхаю я. — Футбол — это слишком. Пытаться найти время для волонтерства и общественной жизни, иметь работу и при этом получать хорошие оценки… это слишком много. Все время пытаясь не облажаться, я чувствую себя очень усталым. Понимаешь, существует все это давление, связанное с планированием будущего. И типа, что в будущем? — говорю я, внезапно волнуясь. — Земля фактически разваливается. Политика глупа. Плюс, я не знаю, расизм? Я чувствую, что осознаю, чего мне нужно достичь, но также, что произойдет, если я всех разочарую? Ну, я понимаю, у меня деньги, и это делает меня удачливым, но это также заставляет меня чувствовать себя очень виноватым. И да, я парень, и есть весь этот феминизм и все такое, и это просто…

Ладно, я болтаю. Она ничего не говорит.

— Мне нравится создавать роботов, — удается сказать мне, и именно это я и пытался донести. — Это делает меня счастливым. Это важно для меня. Единственный раз, когда мне действительно нравится быть собой, — это когда я пытаюсь заставить что-то работать.

Тишина.

— Я действительно думаю, что ты умный и творческий человек, Бел. Но я также думаю, что ты знаешь не так много, как другие люди в команде. В этом нет твоей вины, — быстро добавляю я, — но это команда, поэтому, конечно, я говорю это тебе. Это не обязательно значит, что я не думаю, что ты не достаточно хороша. Это просто означает, что я хочу, чтобы ты стала лучше, потому что ты в моей команде. Потому что мы товарищи по команде.

Я долго смотрю на свои руки, гадая, есть ли в этом какой-то смысл. Но когда я украдкой бросаю взгляд на Бел, она уже смотрит на меня, свет со стоянки падает на половину ее лица и освещает ее волосы, падающие ей на плечо.

— Это была очень странная напыщенная речь, — вежливо комментирует она. — Ты сказал, что испытываешь стресс из-за расизма?

— Я это и имел в виду. — Говорю я. — И я думаю, что изменение климата на самом деле очень вредно для коллективной психики нашего поколения.

Она подносит руку ко рту, и на секунду мне кажется, что она плачет, но потом я понимаю, что она смеется.

— О боже, боже, — говорит она. — Боже мой. Ой. Мой. Бог.

— Ладно, перестань, — ворчу я. — Это не смешно.

— О Бооооже моооой.

— Послушай, я видел, как ты сегодня помогала Джейми, — говорю я ей, поворачиваясь лицом к ней.

— Ты делал это? — Она кажется подозрительной, что абсурдно. Не то чтобы я преследовал ее посреди места, где люди обычно едят ланч. Если я случайно заметил, как она объясняет, как летают снаряды, то это совершенно случайно.