Мой милый повеса

Все, достаточно! Мэг пыталась сказать мужу правду, отдала свое тело, чуть не призналась, что любит, а он оказался негодяем и распутником! Пусть катится к… своей любовнице! Она слышать о нем больше не хотела.

Мэг смерила обоих презрительным взглядом и, подхватив юбки, зашагала прочь.

Глава 41

На следующий день карета лорда Беркли, выехав за пределы Лондона, взяла направление на север, в Нортумбрию, где располагалось поместье Кристиана. Ехали в ней Сара и Мэг.

– Ты, наверное, считаешь, что мне не следовало уезжать, да? – с тревогой спросила Мэг. – Думаешь, я струсила?

Сара плотнее натянула перчатки и покачала головой:

– Наоборот: удивляюсь, как тебе удавалось так долго терпеть. Мой братец – первостатейный идиот и совершенно не заслуживает тебя. Неприятно говорить, но именно этого я и боялась, Мэгги.

Приложив ладонь ко лбу, Мэг откинулась на обитую бархатом спинку сиденья.

– Мне некого винить, кроме себя. Я получила то, что хотела, – или, по крайней мере, думала, что хотела. Теперь придется с этим жить.

Сара наклонилась и похлопала ее по колену.

– Мы останемся в поместье столько, сколько потребуется, так что ни о чем не беспокойся. Миссис Гамильтон будет только рада.

– Как ты думаешь, он провел с ней эту ночь? – выдавила Мэг и закрыла лицо ладонями. – Нет, не хочу ничего знать!

Сара удивленно посмотрела на нее.

– С кем? С леди Марией?

– Да, – промямлила Мэг. – Ненавижу себя за это, но все равно переживаю!

Подруга покачала головой.

– Нет. Этой ночью он спал у нас на кушетке: не мог даже подняться в гостевую спальню – так напился.

Мэг вскинула голову, явно обрадовавшись:

– Правда?

– Конечно. Кстати, я ему не сказала, куда отправляюсь и с кем, – не заслужил.

Мэг положила ридикюль на сиденье и всплеснула руками:

– Спасибо, Сара! Ты настоящая подруга. Что Кристиан думает насчет столь сокрушительного фиаско?

– Ты же его знаешь: он обожает Люси и без ума от ее интриг, – а кроме того, уверен, что все получится как надо. Пришлось даже напомнить, как он рассвирепел, когда она вмешалась в наши дела.

Мэг вздохнула.

– Кристиан – добрая душа. Как бы мне хотелось, чтобы твой брат был похож на него!

– Мой братец – упрямый осел, даже упрямее меня. Я ведь чуть было не разрушила свое будущее с Кристианом из-за того, что не хотела признать свою неправоту. Остается надеяться, что и Харт поймет, пока не поздно.

Мэг приложила руку к щеке.

– Может, уже поздно.

– Пожалуйста, не говори так. Я не спрашивала тебя раньше: не хотела совать нос не в свои дела, – но теперь чувствую, что должна. Ты призналась, о чем хотела поговорить с ним в саду в ту ночь? Ты когда-нибудь говорила ему, что давно любишь его?

Снова откинувшись на спинку сиденья, Мэг со вздохом сказала:

– Нет. Да он и не поверил бы мне в любом случае. Я несколько раз собиралась объяснить, что он неправильно понял то, что произошло, но ему нет до этого дела: он не хочет знать правду.

– Ты прости меня, Мэгги, – возразила подруга, – может, тебе и неприятно это слышать, но истина, как мне кажется, заключается в том, что вы виноваты оба. Харт был просто сражен наповал предательством Аннабел Кардифф и теперь почти никому не верит. Ему известно, что мы все спланировали, так что я не могу его винить, но ведь и ты упрямая. Мне кажется, тебе нужно признаться ему в своем чувстве, – это многое изменит.

Мэг, глядя в окно, думала над словами подруги. Сара уловила самую суть: Харт не был жертвой, как, впрочем, и она, – но признаться ему в любви, в особенности после той незабываемой ночи, после которой он помчался на свидание со своей любовницей, – об этом даже думать было слишком больно. Что, если она признается, а он ее отвергнет?

И правильно сделала, что приняла приглашение подруги и поехала в Нортумбрию, а то сошла бы с ума. Да и кто смог бы сохранить рассудок, если после таких страстных ночей нужно было делать вид, что едва знакома с собственным мужем. Она надеялась, что все изменится, когда они начнут заниматься любовью, однако ничего не изменилось, и это разбило ей сердце.

А еще разозлило ее, как никогда, в особенности когда она увидела его с любовницей. Эта картинка, когда леди Мария убирает упавшую ему на лоб прядь, выжигала ей мозг.

Мэг никогда не будет такой, как мать: всю жизнь та терпела мужа, который проводил больше ночей в чужих постелях, чем в своей, супружеской. В то же время она не может тупо отдавать ему свое тело и свою любовь, зная, что муж проводит время с другими женщинами. Быть посмешищем в глазах общества она не желает.

Ей нужно какое-то время побыть одной – по крайней мере, вдали от Харта, – так что огромное спасибо Саре.

Мэг отказывалась жить никому не нужной и нелюбимой, не желала больше жаться к стенке во время танцев, не хотела оставаться на обочине жизни.