Мои миры

На пустыре за ДК, где раньше можно было ноги переломать теперь небольшая площадка для мероприятий и сквер. Сидят мамаши с колясками. Бегают детишки вокруг клумбы. А мой взгляд устремляется в другую сторону. Совсем недалеко от этого места стояла беседка, в которой ребята с нашего двора придумывали свои и только свои игры. Один беседкобол чего стоил. Крики, шум, азарт, веселье. Сейчас говорят, что молодёжи нечем заняться, вот она и подсела на дурь. Я не помню, чтобы тогда нами кто-нибудь занимался. Мы выходили во двор и были предоставлены сами себе, но всегда находилось дело. Возможно, развитие гаджетов и воспитание на всём готовом развили лень ума и нежелание делать что-либо своими руками. У нас же как было? Вышел на улицу: играем в войнушку — из подручных средств уже готовы пистолет или автомат; сражаемся на саблях — и вот уже в руках палки или пруты, как холодное оружие; играем в такси — и все гуртом бегут в электрохозяйство и тащат оттуда куски алюминиевой проволоки, делают из них руль; стреляемся из рогаток — и опять страдает электрохозяйство.

Мой посёлок. Он живёт и меняется вместе со своими жителями согласно законам времени. Старое доброе время забывается, может не совсем, только плохое. Там наше детство, молодость. Сейчас другие время, другие люди. Свои проблемы, свои нравы и зачастую не совсем хорошие. Но пройдёт время. Ещё больше подрастут деревья в парке. Все болезни, весь мусор и грязь унесёт время, а посёлок будет жить и меняться, доставляя нам радость.

ГРОЗА

— Вставай, к телефону, — такими словами разбудил меня дневальный, едва я успел заснуть. Сев на койке, некоторое время не мог сообразить, что случилось. Рота спала спокойным сном и ПАРМ, и управление. Не понимая, кому и зачем я мог понадобиться, натянул сапоги на голые ноги и побрёл к тумбочке дневального.

— Ты что, спишь? У тебя там клуб смыло, а ты всё спишь! — кричал в трубке голос моего капитана. Надо сказать, что служил я в клубе офицеров.

— Что случилось? — спросил я, спросонья не в состоянии понять, что ему надо, потому что в его вопросе уловил больше желание поставить меня в глупое положение, чем озабоченность чем-то происшедшим. Кроме того, выйти из казармы без приказа всё равно не мог.

— Ты что не слышишь, что творится на улице?

Через моё ещё спящее сознание стали прорываться какие-то непривычные звуки. На улице была гроза. Вроде бы, в этом не должно быть ничего необычного, но дело в том, что происходило это в Монголии, где гроза сама по себе дело необычное.

— Бегом ко мне за ключами и чтоб к утру в клубе всё было сухо! — продолжал кричать в трубке голос.

— Давно? — положив трубку, спросил я Йонаса, дневального, обречённо кивнув головой в сторону окна.

— Да уже с час, — ответил он, — А что ему надо?

— А! — махнул я рукой. Застегнув на шинели все крючки, пошёл к выходу. Йонас сочувственно посмотрел мне в след. Выйдя на закрытую часть крыльца, наткнулся на Рахимова. Это был второй дневальный, который должен был охранять казарму снаружи. Поправляя мешающий ему автомат, он тщетно пытался всматриваться через окно в то, что творилось на улице.

На улице март месяц. До весны оставалось что-то около недели. До лета на три дня больше. Весна в Монголии наступала, словно по расписанию, в середине марта и длилась ровно три дня. Потом наступало лето до середины октября.

Открыв дверь на улицу, окончательно проснулся. Там не просто шёл дождь. Было впечатление, что я вступаю в реку.

Вышел на улицу, словно попал в водный мир. С трудом узнавал место, где прослужил полтора года. Вместо пустыни Гоби, где располагался наш гарнизон, вокруг меня была даже не река — море. Как корабли, стояли казармы. Всё пространство освещалось невероятно сказочным светом. Он шёл не от редких фонарей, одиноко светившихся по одному у каждой казармы, он шёл отовсюду. Мало того, он был ещё и фиолетово-жёлтым. На небе одновременно светились не менее пяти молний. Причём, пока одна гасла, на её месте уже загоралась новая, занимая небесный купол от зенита до горизонта. Я видел в Монголии грозы и раньше. Они проходили примерно один раз за полугодовое лето. На улице вдруг резко холодало, да так, что временами изо рта шёл пар. Потом в течение получаса шёл проливной дождь, и уже ещё через полчаса была снова жара. Так, что если человек проспал этот час, то следов ливня он и не заметил бы. Но то, что я видел перед собой, было ни на что не похоже. Дождь не то, что лил из ведра. Это была сплошная стена воды. Самое удивительное, что грохота грома, как такового, не было. Был треск сплошной и непрекращающийся.